3. Влияние гендерных исследований на развитие личности, семьи и социальной активности

Еще одно перспективное направление гендерной истории самым тесным образом связано с оригинальным подходом, который можно условно назвать персональной, или новой биографической историей. Он, разумеется, имеет очень жесткие ограничения в источниковой базе для ранних периодов истории. Исследователи западноевропейской истории раннего нового времени, несмотря на наличие довольно богатых частных архивов и обширного корпуса литературных памятников, сталкиваются с серьезными трудностями и прежде всего в своих попытках реконструировать историческую индивидуальность представителей средних и низших социальных слоев. В частности, стремясь восстановить внутренний мир женщины этого времени, ученые вынуждены обращаться к немногочисленным представительницам элиты, потомкам которых к тому же удалось сберечь и пронести свои фамильные архивы сквозь все исторические катаклизмы. Но и в таких счастливых случаях неизбежно встает вопрос, можно ли наблюдения, сделанные на основании исследования отдельных судеб в сколь угодно щедрых на подробности казусах экстраполировать в область коллективного и тем более социально-дифференцированного гендерного опыта? Для такого переноса, конечно, требуются дополнительные обоснования. Иногда исследователь опирается на гипотезу о двойственности женского мировосприятия, предполагающую, что если в одних ситуациях представления женщины в той или иной мере отражали ее социальную принадлежность, которая определялась, в зависимости от ее семейного положения, по мужу или по отцу, то в других классовые различия вытеснялись более фундаментальными гендерными характеристиками. Констатация существенной общности "женского опыта" каждой конкретной эпохи, таким образом, не устраняет расхождений, создаваемых социальным неравенством, и соответствует тем свидетельствам источников, которые подтверждают, что противоречия этого "двойного статуса" женщин осознавались мыслящими современниками и озадачивали их так же, как и нынешних историков, пытающихся уложить женскую ментальность в классово-гендерную систему координат.

В то время как семейный статус определял каждую фазу женского жизненного цикла, отношение к женской сексуальности в широком смысле слова детерминировало поведенческий стереотип, предписываемый обществом всем женщинам, независимо от их возраста, семейного или социального положения. Этот нормативный код, выражавшийся, в частности, в понятиях "чести" и "позора", идеале женской скромности как внешнего выражения целомудрия, был призван контролировать не только сексуальное поведение женщин, но почти все стороны их бытия: он задавал строгости воспитания и скудость образования, стиль одежды и манеру говорить, ограничения в выборе партнера, рамки приемлемой деятельности и очень многое другое. Конечно, не все женщины следовали модели поведения, предписываемой им традиционным обществом, но обнаружившееся в ряде исследований разнообразие возможностей в целом очерчивает их пределы, выход за которые был трагическим уделом единиц.

Как показали в замечательных историко-биографических исследованиях С. Мендельсон и Н. Дэвис, даже редкие женщины XVII в., искавшие более широкое поле приложения своих сил, не оспаривали всего комплекса "гендерной асимметрии", вовсе не претендовали на привилегии мужчин в политике, праве, образовании, сексуальных отношениях, а своему проникновению в "заповедные" сферы деятельности тщательно искали оправдания. Но хотя никто из них не ставил открыто под сомнение гендерную полярность, как она понималась современниками, реализация такими женщинами своих властных амбиций, социальных притязаний и интеллектуальных потенций в скрытом виде (посредством обычных инструментов неформального женского влияния) была явлением достаточно распространенным. Из представленных исследовательницами "тройных портретов" ярко выступают спектр и пределы возможностей, которыми располагает индивид в рамках конкретного исторического контекста с характерной комбинацией социальной и гендерной иерархий. Н. Дэвис исключительно четко формулирует свою исследовательскую программу в Прологе, построенном в виде воображаемого обмена мнений автора с героинями написанной ею книги: "Я собрала вас вместе для того, чтобы узнать о ваших сходствах и различиях. В наши дни иногда говорят, что женщины прошлого похожи друг на друга... Я хотела показать, в чем вы были близки друг другу, а в чем нет, в чем вы отличались от мужчин своего мира и в чем были такими же... как разные религии влияли на женские судьбы, какие двери они вам открывали, а какие закрывали, какие слова и дела они позволяли вам выбирать... Я хотела узнать, как вы трое боролись с гендерным неравенством... Но я не изобразила вас просто многострадальными. Я также показала, как женщины в вашем положении извлекали из него максимум возможного. Я интересовалась тем, какие преимущества давала вам маргинальность..."

Пожалуй, наибольшие ожидания от гендерной истории в области методологии связаны с поисками решения чрезвычайно трудной проблемы взаимодействия индивидуального, группового, социального и универсального в историческом процессе. В то же время приходится констатировать, что уже полученные результаты работы историков, которые - в зависимости от избранного ракурса исследования - описывают отдельные женские судьбы и либо выясняют роль женщин в семье и домохозяйстве, либо выявляют место женщины в общественно-публичной сфере (в заданных пространственно-временных границах), все еще нуждаются в переосмыслении с точки зрения возможного синтеза всех этих трех аспектов изучения истории женщин. В практике же конкретно-исторических исследований с более широким охватом продвижение в решении этой проблемы было намечено в книге Ш. Маршал, посвященной истории нидерландского дворянства раннего, нового времени. Важнейшими этапами её интегративной по самой своей сути исследовательской программы стала, во - первых, достаточно сложная процедура перехода от тщательно проработанной и отсортированной демографо-статической информации просопографического характера к выявлению семейных моделей и отношений, во-вторых, от межличностных отношений к межгрупповым и, в-третьих, выход в макромир крупных общественных процессов.

Исследовательница, в частности, пришла к выводу о том, что реалии семейной жизни вовсе не укладывались в прокрустово ложе нормативов. Женщины принимали участие не только в семейной, но и в политической и общественной деятельности, их права, защищенные законом и обычаем, обеспечивали им достаточную независимость. Жены и мужья часто были партнерами в семейных делах. И матери и отцы участвовали в воспитании детей, поддерживая друг друга и внушая ценность взаимных отношений своим детям. На шкале ценностей сохранение единства семьи иногда ставилось выше общности конфессий. Эш. Маршал настаивает на том, что весомый вклад в изменения отношений между мужем и женой, родителями и детьми внесли демографические реалии ХVI - ХVII веков в Нидерландах: относительно узкий возрастной интервал между супругами создавал изначально благоприятные условия для взаимного сближения и установления партнерских отношений, а высокая детская смертность и реальная угроза угасания рода в условиях войны и революции повышали ценность каждого из выживших детей в глазах родителей и домочадцев. Важнейшую роль сыграла Реформация. В целом межличностные отношения и жизненные ориентиры нидерландских протестантов, как и их новая общественно - политическая система оказались в начале ХVII века гораздо более "модернизированными", чем у их современников - соседей по "западно-европейскому дому".

Это один из примеров исследования с использованием гендерного подхода. А как используются гендерные исследования в современной философии?

В качестве примера хотелось бы привести исследование ценностных ориентаций у мужчин и женщин, проведенное в 2004 году в Ярославле.

Выявить основные ценности ориентации мужчин и женщин в новых общественных условиях - эту цель преследовало социологическое исследование, проведенное в 2004 г. в Ярославле. Опрошено 296 женщин и 109 мужчин, представляющих наиболее представительные группы населения города и области: рабочих и служащих заводов, преподавателей и студентов вузов, служащих ряда городских организаций.

В ходе опроса выяснилось, в частности, отношение респондентов к таким ценностям как семья и работа. Как к ним относятся женщины? Из табл.1 видно, что для большого числа представительниц старшего поколения работа является наибольшей ценностью по сравнению с друзьями, но семья у всех на первом месте. Друзья оказываются весьма значительной ценностью для молодых и с возрастом это значение утрачивают. Свободное время наиболее значимо для женщин в возрасте от 25 до 40 пет.д.ля них же наименее значимой, судя по ответам, оказалась и работа. Политика же не представляет собой ценности в глазах респондентов.

В целом (за исключением женщин старше 40 лет) у респонденток работа оказывается на третьем месте: предпочтения отданы семье и друзьям. Это распределение могло бы подтвердить расхожее мнение о том, что женщины более ориентированы на дом, однако столь непосредственная интерпретация представляется поспешной и недостаточно обоснованной. Подобные ответы, думается, следует связать в первую очередь с рождением и воспитанием одного или нескольких детей, а во вторую - с существующими в обществе до сих пор стереотипами, которые часто влияют на самооценку, самочувствие и поведение работающих женщин.

"Эффект двойной нагрузки - домашней и производственной - существует во всех странах, проходящих этап модернизации, и "работает" на дискриминацию женщин, ограничивая женское участие в профессиональном труде". Белоконная Л. Гендерная статистика в России. Вопросы экономики. 2007.,№3., с.115. Однако такая ситуация чревата значительными негативными последствиями для всего общества: недостаточное привлечение мужчин к домашнему труду и воспитанию детей вытесняют их из сферы семьи.

Распределение оценок "довольно важно и "очень важно" в системе предложенных ценностей.

Таблица 1.

Таблица 2.

Данное положение постепенно закрепилось в общественном сознании как "природное", "естественное" предназначение мужчин и женщин. Вследствие чего женщинам нередко приходятся скрывать свои устремления и способности, чтобы адаптироваться к требованиям традиционного стереотипа мышления. В обществе устойчив стереотип: профессиональная карьера несовместима с женственностью. Более того, в условиях роста безработицы женщине практически вменяется комплекс вины за ее профессиональные устремления и попытку выбирать свой жизненный сценарий, поскольку ее стремление иметь высокооплачиваемую работу означает, что она отнимает эту работу у отца, мужа, брата, работает в ущерб семье. И из безработных мужчины и женщины выходят по-разному. По данным исследования, проведенного В.Е. Гимпельсоном, B. C. Магуном [1], среди мужчин каждый четвертый бывший специалист перешел в рабочие, около 7% - в служащие. Не для всех последнее трудоустройство явилось ступенькой вниз: (М> стали руководителями. У женщин же, сохранивших свои места в группе специалистов, движение из этой группы шло в основном вниз.

Продолжая сравнение поведения и представлений мужчин и женщин, обратимся к восприятию предлагаемых ценностей мужчинами (табл.2). Данные показывают, что работа у мужчин находится на втором месте, в то время как у женщин она была на третьем. При этом значение работы возрастает с возрастом, как впрочем, и значение семьи, а также политики. Менее важны с возрастом, оказываются друзья. Это означает, что значительная часть мужчин также видит в семье убежище от невзгод и дискомфорта окружающего мира. С возрастом важность обрести "семейное счастье осознается мужчинами все в большей мере [2].

Распределение мнений опрошенных (в%) относительно следующих суждений.

"Мужская модель" поведения связывается с регулярным и достаточно частым потреблением крепких спиртных напитков в мужской компании: опьянение вполне допускается. Для женщин потребление спиртного допускается лишь в некоторых ситуациях, преимущественно в кругу семьи, а напитки - только легкие. Разведенные женщины и вдовы пьют значительно реже, чем замужние, а разведенные и вдовые мужчины - чаще, чем женатые [3].

Более существенные отличия можно обнаружить в ответах респондентов на намеренно провоцирующие вопросы. Респондентам предлагалось выразить согласие (несогласие) с рядом суждений, отражающих патриархальные и модернистские ценности (табл.3).

С утверждением "иметь работу - лучший способ быть независимой" (п.2) согласились более половины опрошенных женщин, причем среди них - 65% самых молодых и женщин 41 - 55 лет, а также 90% старше 55 лет. А вот женщины в возрасте 25 - 40 лет проявили больше сдержанности. Думается это происходит потому, что последние имеют на своем попечении детей, а именно на этом этапе жизненного пути им нужна не столько независимость, сколько материальная поддержка; работать же, имея детей, не все они оказываются в состоянии. Что же касается самих молодых респонденток, то сравнительно высокая доля затруднившихся ответить (25%), говорит о том, что они пока еще только начали осваивать эгалитаристские ценности.

С утверждением "Быть домашней хозяйкой - такая же работа, как и трудиться за деньги" согласны от 3/4 до 4/5 респонденток во всех возрастных группах. Наиболее часто согласие выражали женщины 25-40 лет, с этим солидаризируются и мужчины, что говорит скорее об общесоциальной, чем гендерной межпоколенческой ориентации на признание важности домашнего труда.

Ответы респондентов демонстрируют удивительную противоречивость: поддерживая тезис 3, они в то же время выражают поддержку патриархальной позиции (тезис 4), причем с возрастом все чаще (за исключением женщин-пенсионерок, у которых, по всей видимости, уже опустел дом, дети выросли, в связи с чем актуальным стал поиск иных жизненных приоритетов).

Большинство респонденток во всех подгруппах не согласны с утверждением 5. Сторонников такой точки зрения удалось обнаружить лишь среди женщин (56%) и среди представителей возрастной группы от 25 до 40 лет, где положительно ответивших мужчин 8 женщин поровну.

Судя по полученным данным, а также проанализировав результаты ряда других исследований, можно сделать вывод, что в целом итог социальных трансформаций в России заключается в том, что дискриминация женщин во всех сферах общественной жизни стала более заметной. Патриархальная установка преобладает, отчасти женщинами же и поддерживаемая. Модернизационные тенденции имеются, но пока весьма слабые: женщины участвуют в преобразовании российской экономики, меняют формы своей трудовой активности. В общественном мнении женщин крепнет вера в их способность занимать руководящие должности. Эти изменения протекают по-разному и пока вызывают значительные противоречия, отражаемые в сознании респондентов в качестве вариативности горизонтальных (внутри одного поколения) ценностных совмещений.