Лекция 7. Готфрид лейбниц план.

1. Монадология Лейбница.

2. Логико-гносеологические взгляды Лейбница.

3. Общие итоги первого периода метафизических систем.

Готфрид - Вильгельм Лейбниц (1646-1716) родился в Лейпциге, в семнадцать лет окончил Лейпцигский университет, где изучал право, математику и философию, в двадцать лет стал доктором права, но отказался от предложенной ему кафедры (академической деятельностью никогда не занимался), предпочтя сферу большой европейской политики в качестве советника майнцского курфюрста. Провел несколько лет с дипломатическими миссиями в Париже, Лондоне и Амстердаме, одновременно изучая естествознание и математику, а также философию Декарта, Гоббса и Паскаля. Лейбниц был лично знаком с крупнейшими учеными своего времени - Арно, Мариоттом, Бойлем, Гюйгенсом, посетил Спинозу, переписывался с Ньютоном. Поражает универсальность интересов Лейбница: математика, философия, логика, языкознание, естествознание (механика),медицина, горное дело, право, теология (идея согласования конфессий). Он совершал открытия, разрабатывал проекты реформ и учреждений, занимался практической организацией науки путем учреждения академий, став первым президентом открытой по его инициативе в 1700 г. Берлинской академии. Ему принадлежит инициатива открытия академий в Вене, Дрездене, Петербурге (во время нескольких личных бесед с Петром Первым проблема развития науки в России была центральной).

История европейской философии не знает более универсального и оригинального мыслителя: будучи прежде всего философом, он сделал великие открытия во многих науках, соединяя в своем творчестве самые разные подходы и точки зрения –метафизическую, естественнонаучную, общественную, историческую, религиозную. Ему было присуще, как ни одному из мыслителей до и после него, философское воображение, направляющее мысль по неизведанным и неожиданным путям и парадоксально соединяющее ранее считавшиеся несовместимыми идеи и концепции.

Основные сочинения Лейбница: при жизни была издана лишь малая часть из огромного творческого наследия Лейбница (в библиотеке Ганновера хранится более 15 000 писем Лейбница к более чем тысяче адресатов!): "О принципе индивидуации", 1663; "Рассуждение о метафизике", 1686; "Новые опыты о человеческом разуме", 1704; "Монадология", 1714; “Теодицея”, 1696).

Источники философской системы Лейбница принципиально разнородны, так как он признавал наличие частичной истины в каждом учении и стремился эти частичные истины синтезировать. Ещё в ранней юности он мечтал о соединении идей Демокрита, Платона и Аристотеля; хорошо знал работы Декарта и Гассенди, окказионалистов и Спинозы. Но Лейбниц, в той или иной степени используя столь различные источники, был не эклектиком, а творцом оригинальной философской системы. Рассматриваемые им проблемы типичны для новой философии и, в частности, для рационализма XVII в., но в их трактовке он, в определенном смысле, был ближе философам средневековья и Возрождения (Н. Кузанский, Дж. Бруно).

Взгляды Лейбница.

Метафизика. Для философии XVII в. основной была проблема субстанции, инициированная Декартом, который исходил из существования двух субстанций - материальной и духовной, столкнувшись при этом с трудностями при объяснении их взаимодействия. Последователи Декарта давали разные ответы: окказионалисты полагали, что субстанции не нуждаются во взаимодействии, так как согласование осуществляется Богом; Спиноза утверждал, что две субстанции суть лишь два атрибута Бога как единственной субстанции; Гоббс признавал существование только материальной субстанции. Лейбниц нашёл принципиально иное решение проблемы, исходя из существования неограниченного множества субстанций, обладающих единой природой. При этом он, в отличие от Гоббса, признававшего множество материальных субстанций - атомов, вообще не признаёт существование материальных атомов. Каждое явление индивидуально, но между ними нет непреходимых граней и они образуют непрерывные цепи, потому что в природе нет скачков: бессознательное есть низший уровень сознания, ложь - это наименьшая истина, а зло - наименьшее благо. Во всём господствует непрерывность, каждое явление - это переход между двумя другими явлениями. Исходя из такого понимания, Лейбниц сформулировал закон непрерывности, позволивший ему выстраивать цепи явлений и сводить противоположности к единству - не исключая противоположности материи и духа. Наиболее плодотворно было применение этого закона в психологии и математике: следуя ему, Лейбниц ввёл в психологию понятие бессознательных психических состояний, а в математике разработал теорию непрерывных величин на основе бесконечно малых чисел.

Этот закон, в его связи с понятиями множества, индивидуальности и одновременно непрерывности природы, сыграл определяющую роль в создании Лейбницем метафизического учения о монадах. Индивидуальные субстанции, из которых слагается истинное бытие, Лейбниц иногда, следуя Аристотелю, называл энтелехиями, но чаще, чтобы подчеркнуть их простоту – “монадами” (термин заимствован у Дж. Бруно), а свою метафизику – монадологией. Тезисно монадологию Лейбница можно представить следующим образом.

1. Существует множество монад, ибо из одной субстанции не могло бы возникнуть много вещей. Здесь проявился метафизический плюрализм Лейбница, противопоставленный, прежде всего, монизму Спинозы.

2.Монады качественно различны, ибо иначе необъяснимо многообразие вещей и явлений. Лейбниц противостоит чисто количественной концепции мира, предлагаемой механистической философией.

З. Монады индивидуальны, каждая обладает своим характером и их природу легче понять по аналогии с личностями, а не с вещами, так как личности явно обладают индивидуальными признаками.

4.Монады не воздействуют друг на друга. Монады не испытывают воздействия извне и сами не действуют вовне: монада "не имеет окон" и, будучи "замкнутым космосом", только в собственной деятельности имеет источник изменений, которым подвержена, и качеств, которыми располагает.

5. Монады одарены силами. Считая основным свойством монад изменчивость и развитие, Лейбниц не принял геометрическую концепцию материи Декарта, приводимой в движение божественным первотолчком извне. Лейбниц исходит из динамической теории субстанций-монад, одарённых внутренней силой как способностью к саморазвитию.

6 Монады непротяжённы и нематериальны. Поскольку протяжённость делима, то неделимая монада непротяжённа. А поскольку материя протяжённа, то непротяжённая монада нематериальна. Тела, будучи материальными, протяжёнными и делимыми, суть не монады, а их проявления. Непротяженные, неделимые, индивидуальные и одаренные силами монады имеют природу, подобную скорее духу, чем телу, ибо индивидуальные и самостоятельно действующие личности известны нам из самосознания, а не из наблюдений над миром вещей. Метафизика Лейбница спиритуалистична: души - это монады, а природа монад ближе скорее душам, чем телам.

7. Монады обладают способностью созерцания. Свойства монад подобны психическим свойствам, а потому отношения между монадами должны состоять, прежде всего, в созерцании. Важно подчеркнуть, что Лейбниц, пользуясь принципом непрерывности, включал в понятие созерцания не только сознание и самосознание человека, но весьма широкий спектр состояний - от всеведения Бога до бессознательных "малых созерцаний" наинизших монад. Только Бог как совершенная монада созерцает мир с совершенной ясностью; наинизшие монады имеют несовершенные ,бессознательные созерцания (как люди в состоянии глубокого сна). Человеческая душа обладает относительно высоким уровнем сознательности - памятью и самосознанием, не присущими низшим уровням. Именно созерцаниями монады отличаются друг от друга: каждая созерцает по-своему; каждая созерцает вселенную, но с разной степенью ясности и в иной перспективе. Поскольку монады не воздействуют друг на друга, то содержание созерцаний не может быть получено извне, то есть оно врождено монаде.

8. Тела - это проявления .монад. По отношению к монадам тела это то же, что отражения в зеркале по отношению к отражаемым телам: это не иллюзии, а истинные, хорошо обоснованные явления, так как соответствуют природе являющихся монад. В этом смысле монада сама по себе не есть тело, но она тело для других монад. Лейбниц считал явлениями не только “вторичные" (свет, тепло, цвета), но и "первичные” (протяжённость, форма, движение) качества субстанций, которые относительны, зависят от точки зрения и потому не могут быть присущи самому бытию. В субстанции-монаде реально не множество, а единство, не протяжённость, а сила; реально монады не воздействуют друг на друга, но проявляются так, как будто бы каждая воздействует на каждую. На фоне этих различий между монадами и их проявлениями метафизика, исследующая природу монад, иначе "видит” вселенную, чем физика, исследующая явления.

Пространство и время не присущи природе монад, так как каждая монада есть единство, а пространство и время - это формы множественности; пространство и время не присущи и явлениям, ибо явление - это лишь множество следующих друг за другом либо сосуществующих фактов, на основе которых разум конструирует идеальные концепции пространства и времени. Лейбниц делает вывод, что отношения между монадами вневременны, подобно логическим отношениям, то есть природа реального бытия та же, что и природа логических отношений.

9. Монады образуют иерархию. Большая или меньшая степень созерцания делает монады более или менее совершенными и это лежит в основе их иерархии, венчает которую совершенная монада, или Бог. Для подтверждения бытия Бога Лейбниц использует все средневековые доказательства - от Ансельма Кентерберийского до Фомы Аквинского.

10. Монады действуют целесообразно. Природе монад присущи не только созерцания, но и стремления - как условие изменения в монадах. Стремления направлены к цели, а потому целесообразность присуща монадам и лишь явления подлежат механическим законам. Целесообразность реальна, а механическая причинность феноменальна: так Лейбниц разрешил в пользу целесообразности давний дуализм цели и причины.

11. Монады образуют гармоническое единство. Хотя каждая монада - это отдельный и непроницаемый космос, все они соответствуют друг другу и согласуемы между собою. Гармония души и тела - как одна из основных проблем философии XVII в. была для Лейбница лишь частным случаем мировой гармонии, предустановленной Богом, согласно которой судьбы монад реализуются независимо, но параллельно друг другу, создавая видимость взаимозависимости.

Реально существующий мир - самый гармоничный из всех возможных миров, а потому и самый лучший из всех возможных. В рамках своего метафизического оптимизма Лейбниц признавал существование физического и морального зла, страдания и греха, считая несовершенство "в деталях" необходимым для совершенства в целом. Сомнения в этом проистекают из нашей неспособности проникнуть в глубины мироустройства: Лейбниц пытался развеять такие сомнения в своей "Теодицее”, или защите совершенства божественного творения (следуя традиции средневековых философов). Одно из свидетельств совершенства мира Лейбниц видит в господствующей в нем свободе как величайшем благе: мир без ошибок и без греха (возможность которых обусловлена свободою), но и без свободы, был бы менее совершенен. В совершенном мире возможно дальнейшее совершенствование, свободно осуществляемое каждым человеком соответственно его природе. Ни один добрый поступок не исчезает в мире бесследно, способствуя улучшению мира: совершенствование и гармоническое развитие личности - единственный этический постулат индивидуалистической системы Лейбница.

Логико-гносеологические взгляды. Все крупные философы ХVII в. занимались проблемами теории познания, но только Лейбниц в её рамках специально занимался формальной логикой, будучи одним из немногих мыслителей, внесших в неё после Аристотеля принципиально новые идеи. Исторически значима его классификация истинных суждений. Есть первичные истины, в силу своей очевидности не требующие доказательства: к ним Лейбниц относил суждения, опирающиеся на принцип тождества. Все остальные истины производны и по способу их сведения к первичным истинам подразделяются Лейбницем на необходимые(разумные) и случайные(фактические). Разумные истины выводятся из первичных при помощи принципа противоречия: они необходимы, ибо отрицать их невозможно (как и обосновывать) с помощью фактов и разум приходит к ним априори. Но не опираясь на факты, эти истины и относятся не к фактам, а только к их логической возможности.

Фактические истины никогда не выводятся из первичных истин, так как любой реальный факт обусловлен бесконечным множеством всех существующих фактов. А потому для конечного ума эти истины случайны и подтверждаются опытом, а не логикой. Приблизиться к их осмыслению можно, выводя их из относительно первичных истин, придающих им смысл. Для этого необходим принцип, выделяющий действительное из возможного, принцип достаточного основания, согласно которому в реальности всё имеет свои основания, а потому все истины рационально взаимосвязаны. Формулируя таким образом формальные предпосылки рационализма вообще, Лейбниц склонен однако понимать рационализм не только формально, придавая ему более специальное, а именно теологическое значение. Реальный мир отличается от всех возможных миров тем, что Бог, творя мир, выбрал наилучший из возможных, а потому любой факт этого мира обоснован и целесообразен.

Рационализм Лейбница усиливался тем, что признавая три рода истин (первичные, производно-разумные и производно-фактические) и соответственно три логических принципа, на которые они опираются (тождества, противоречия и достаточного основания),он высшим считал принцип тождества, а два другие вспомогательными, служащими для сведения производных суждений к первичным. Все истины выражают в предикате лишь то, что содержится в субъекте, а потому все они в своей основе разумны и вся действительность рациональна по своей природе.

Из этих логических рассуждений Лейбниц делает метафизические выводы: из рациональности истин он выводит рациональность действительности; из аналитического характера всех истин (предикат выражает только то, что уже содержится в субъекте) заключает, что "каждая душа -это отдельный мир, зависящий только от Бога”. Логико-гносеологические исследования Лейбница призваны обосновать истинность его метафизических принципов. Если все, что присуще монаде, содержится в её понятии, то её свойства не обусловлены воздействием других монад, а потому монады должны быть "без окон” и существующее между ними соответствие есть результат "предустановленной гармонии". Еще одним важным метафизическим следствием была концепция всеобщего детерминизма: если всё, что присуще монаде, врождено ей и заложено свыше в её понятие, то свободе нет места во вселенной. Всё в мире необходимо и если мы не понимаем этого и должны обращаться за помощью к опыту, то лишь потому, что наш разум несовершенен. Детерминизм Лейбница не менее радикален, чем детерминизм Спинозы, а его панлогизм не менее последователен, чем панлогизм Парменида или позднее – панлогизм Гегеля. Логически возможно всё, что непротиворечиво, то есть возможностей много и они борются между собой за реализацию в действительности. Но есть группы возможностей, которые, по выражению Лейбница, "со-возможны"; побеждает наибольшая из групп и только она реально существует: "существует то бытие, которое со-возможно наибольшему числу вещей”. Следовательно, только логика свидетельствует о том, что может и что не может существовать, а потому нет необходимости апеллировать к воле или выбору Бога. Другими словами, из логических предпосылок Лейбница следовало, что всё в мире детерминировано и не зависит не только от воли человека, но и от воли Бога. Правда, такие выводы Лейбниц открыто не провозглашал, возможно потому, что считал их недостаточно определёнными и противоречащими христианскому учению, по отношению к которому он старался оставаться лояльным. Они были неизвестны его современникам, остались в рукописях и только в ХХ в. историки философии ознакомились с этой "второй" философией Лейбница -аналитической, панлогистской и крайне детерминистской.

Оппозиция. Желая согласовать всё, даже противоположные позиции, Лейбниц фактически сталкивался с непониманием большинства современных ему мыслителей: в консервативных кругах его считали опасным вольнодумцем, а в научных и прогрессистских кругах подозрительными слыли его уступки религии и средневековой схоластике. Реальная оппозиция дала о себе знать уже в частной корреспонденции Лейбница, уникальной по своим масштабам и всесторонности. Наиболее активно с ним полемизировал с позиций картезианства А. Арно, а с позиций ньютонианства - С. Кларк. Но универсальный гений Лейбница уже при жизни снискал ему славу и сторонников, хотя, в основном, среди людей, по определению не годившихся в ученики - среди известных ученых и просвещенных монархов. Систематизатором и популяризатором философии Лейбница стал Х. Вольф, положивший начало лейбницо-вольфовской школьной философии, бывшей доминирующей в университетах Германии вплоть до её смены кантианством. X. Вольф заимствовал у Лейбница лишь некоторые мотивы его метафизики (отказавшись даже от оригинальной концепции "предустановленной гармонии”), но зато сохранил его логические теории, придав философии Лейбница форму крайнего рационализма.

Значение Лейбница огромно – причем не только в развитии философии. Он создал новую систему философии, не бывшую ни материализмом, ни пантеизмом, но мировоззренчески столь же целостную, какими до этого были только материализм и пантеизм. Этой целостности он достиг благодаря принципу непрерывности: обычно для достижения единства философы сводили одни явления к другим (духовные к материальным или наоборот). Лейбниц сохранил их самостоятельность, считая их звеньями единой непрерывной цепи, что дало ему возможность соединить материю с духом, бессознательное с сознанием, творение с Богом. Результатом стало оригинальное целостное мировоззрение, сочетавшее элементы рационализма и спиритуализма, плюрализма и индивидуализма, динамизма и финализма. Согласно Лейбницу, мир есть совокупность наделённых силами монад, индивидуально неповторимых, полностью автономных и в то же время гармонически со-зависимых в силу предустановленной гармонии, действующей в мире. Всё, данное нам в опыте и принимаемое нами за природу вещей - пространство, время, причинность, материальность, - всего лишь мир феноменов. Система Лейбница, хотя он широко использовал, будучи сам выдающимся учёным, научную аргументацию, была, прежде всего, продуктом метафизического воображения и в этом отношении сравнима только с неоплатонизмом. Но Лейбниц ввёл в философию ряд существенных идей, не зависящих от его метафизики: в логике - теория тождественности всех видов суждений, принцип достаточного основания, программа комбинаторики, идеи математической логики; в методологии - принцип непрерывности; в натурфилософии -динамическая концепция материи; в психологии -теория бессознательного. Философская система Лейбница имела два варианта: в первом, преданном гласности, монады свободны, а Бог из множества возможных выбирает для творения лучший из миров; во втором, панлогическом варианте, все в мире жестко детерминировано и нет места свободе. И в первом варианте мир подчинён принципу достаточно основания, но этот принцип понимается телеологически: осуществляется то, что наиболее целесообразно, а потому являющееся совершенным и наилучшим. Во втором варианте телеологический подход отброшен: происходит то, что необходимо.

Общие итоги первого периода метафизических систем.

Амбиции философии ХVII в. были связаны, в основном, с развитием теорий и практическая философия либо вовсе не разрабатывалась, либо, как у Паскаля, переставала быть чисто философской. Философия ХVII в. черпала свою новую проблематику из наук - в основном, математики и математического естествознания, считавшихся образцовыми в плане точности и ясности получаемого знания. Выдающиеся ученые этого века – Галилей, Бойль, Ньютон - много способствовали развитию не только естествознания, но и философии, которая в лице Декарта, Паскаля, Лейбница была неразрывно связана и в постановке, и в решении проблем с математикой и физикой. К общим характеристикам этого философски богатого периода можно отнести: а) внимание к гносеологическим основаниям философских концепций, оригинальность которых состояла скорее в самих обоснованиях, чем в метафизическом содержании; для философских систем XVII в. типично сочетание солидного теоретико-познавательного фундамента и зиждущейся на нем легкой и смелой в своем радикализме метафизической надстройке (это относится не только к Декарту, а тем более к Мальбраншу и Лейбницу, но даже и к Ньютону); б) рационализм, выступавший в разных формах - от крайне натуралистического вплоть до супранатуралистического, давшего новую жизнь религиозной метафизике - августинизму, расцветшему в ХVII в., благодаря неожиданно возникшей возможности черпать аргументы из арсенала новой науки.

ХVII век - это прежде всего классический век рационализма, век великих метафизических систем. Прежде всего, но не только, и классификация философских направлений этого периода выглядит так: 1) унаследованные от прошлого а) схоластика, обновленная в Испании Суаресом, долго доминировавшая там (с центром в Комбрийском университете), хотя благодаря деятельности ордена иезуитов сохранённая и поддерживаемая в ряде других стран; б) платонизм - наследие Возрождения с четко выраженными спекулятивно - неоплатоническими и одновременно христианскими тенденциями, представленное, в основном, кембриджскими неоплатониками (основные представители -Генри Мур и Ральф Кэдворс); 2) новые направления, представленные а) философами-систематиками и б) учеными-методологами, причем опирались они на единую - гносеологическую и рационалистическую – основу; у истоков первого направления стоит Декарт, его продолжают и развивают Мальбранш, Гоббс, Спиноза, Лейбниц; у истоков второго направления стоит Галилей, завершает его Ньютон.

Великие системы XVII в., интересуясь метафизической и теоретико-познавательной проблематикой, были ориентированы на решение фундаментальных вопросов: в метафизике - определение субстанций и отношений между ними; в теории познания - поиск безусловных оснований знания. Дискуссии шли между сторонниками механистического и рационалистического понимания явлений: механицисты дискутировали проблемы жизни и свободы, стремясь распространить механистическое понимание с природы на человека (Декарт, Мальбранш, Спиноза) и с этих позиций разработать концепции общества, государства, права; рационалисты акцентировали внимание на проблеме метода, который позволил бы построить столь же совершенную, как геометрия, "всеобщую науку”. Совсем мало места в философии ХVII в. занимали проблемы этики.

Декарт ограничивался лишь "условной" этикой: нужно как - то (возможны варианты) выстраивать жизнь человека и общества, но научным способом решить эту проблему невозможно. Основное произведение Спинозы названо "Этика”, но посвящено оно изложению его философской системы, в которой собственно этическая проблематика является явно второстепенной. Первостепенными этические проблемы были только у Паскаля, но лишь после совершившегося в его душе религиозно-экзистенциального "переворота”. У Т. Гоббса этическая проблематика подчинена политической. В конечном счете для ХVII в. характерно отнесение вопросов морали в сферу интересов теологии, что было традиционно и объяснимо применительно к средневековой философии, но становилось явно архаичным - даже с учетом определенных успехов философии человека в эпоху Возрождения.

Эстетические проблемы отсутствовали в философских системах этого периода и высказывания эстетического характера в сочинениях Декарта, Паскаля или Мальбранша редки и случайны. Дело в том, что в это время если кто и занимался эстетикой, то только вне философии, в теориях конкретных видов искусств - архитектуры, живописи, поэзии (в рамках известного спора "старых и новых", то есть классиков и модернистов). Эта "техническая" эстетика была, в основном, нормативной (достаточно назвать "Поэтику" Буало), пронизанной духом натурализма и рационализма: природа -образец прекрасного, а человеческий разум - его критерий.

Для формирующейся в ХVII в. новой философии характерно стремление к упрощению понятийного аппарата, отказу от "игры" в дистинкции и опоре философствования на простые и одновременно фундаментальные понятия. Решающую роль в этом сыграл Декарт, который, сознательно игнорируя утончённые схоластические дистинкции, приводил к общему знаменателю то, что схоластика тщательно различала. При этом философы ХVII в. использовали унаследованный от схоластики терминологический арсенал, что легко проследить у большинства из них - вплоть до Лейбница, который и по этому вопросу был сознательно компромиссен, не ограничиваясь только схоластическими терминами, заимствуя их у античных и возрожденческих мыслителей, у теологов и представителей новой науки, изобретая новые термины и модернизируя старые. Но для всех философов ХVII в. характерно, что старые термины получали новое значение (вместо метафизического - эмпирическое): например, термин "причина”, ранее используемый для обозначения трансцендентной причины явлений, у Ньютона обозначает имманентную причину в самих явлениях; термин "идея", ранее обозначавший трансцендентное бытие, становится, начиная с Декарта, психологическим термином для обозначения любого содержания ума. В целом, старые термины из средневековой латыни перешли в новые языки, но уже с новым содержанием.