8.4. Религиозно-философские направления

Современные философские направления религиозной ориентации на Западе возникли в основном русле христианского религиозно-теологического комплекса. Наибольшим идеологическим влиянием отличаются неотомизм и персонализм.

Неотомизм – официальная философская теологическая доктрина католической церкви. Как никакой другой философии Запада, неотомизму свойственны традиционализм и догматизм. Это не случайно, поскольку основные философские идеи неотомизма восходят к Фоме Аквинскому, жившему в ХІІІ в.

Поскольку неотомизм есть официальная философия католицизма, то преимущественное распространение он получил в странах, где католицизм занимает господствующее положение. Основные представители: Э. Жильсон (1884–1978), Ж. Маритен (1882–1973) Франция, Д. Мерсье (1851–1926) Бельгия, Жак Мартиен (1882–1973), Э. Жильсон (1884–1978), М. Грабман (1875–1949), Я. Фриз (1773–1843) ФРГ и т.д.

Возможности, границы неотомистской философии определяются в основном методологически-целевой установкой Фомы Аквинского: примирить догматические основания христианской веры с требованиями мыслящего разума и тем самым оправдать христианство перед лицом растущего авторитета науки и просвещения. Ибо, как считают неотомисты, вера без разума превращается в слепое поклонение, суеверие (фидеизм), а разум без веры впадает в гордыню сомнения (атеизм, скептицизм, научный рационализм). Однако вместо т. н. “гармонии” веры и разума неотомисты предлагают вариант подчинения разума вере.

Согласно неотомизму, истины веры безусловны и абсолютны. Они открываются непосредственно в акте религиозного переживания и независимо от усилий со стороны разума. Они недоступны рациональному познанию, но не противоразумны. При их постижении разуму отводится вспомогательно-апологетическая роль. Таким образом, на философский разум возлагаются обязанности служанки богословия.

Целевые установки неотомизма обусловили его гносеологические, онтологические и антропологические построения. Теория познания неотомизма эклектична: в ней религиозная вера и рациональное познание соприсутствуют, но не гармонируют друг с другом. Конечный объект познания, как и веры, образует Бог, так что теория познания неотомизма есть, по сути, богопознание. Но, права религии в философии, как и науки, в постижении Бога неравноценны. Первенствующая роль здесь предоставлена вере, т. е. религиозному опыту. Разум же в исследовании вещей имеет право судить только о том, чем Бог не является. Исследуя мир явлений (природу) методом “исчер­пания” (отрицание в природе всего, что не является Богом), разум в итоге приходит к границе, за которой открывается бытие Бога, оставляя право за религией право судить о том, чем Бог является по своей сущности. Отсюда главная функция неотомистской гносеологии – аналогия, которая, будучи возведенной, в методологический принцип, именуется (в противоположность диалектике) – “аналектикой”.

Бог, согласно “аналогическому” методу, бесконечен и потому запределен для разума, оперирующего конечными величинами. Однако Бог, сотворив мир, оставил на нем признаки своего бытия, по которым аналогически можно заключить о его действительном существовании. Основания для такого заключения, полагают неотомисты, – универсальное сходство, подобие всех различающихся между собой вещей, свидетельствующее о единстве плана строения всего сущего. С помощью аналогии по ограниченному совершенству конечных вещей можно, с точки зрения современных томистов, сделать вывод о неограниченном совершенстве бесконечного существа.

Как и теория познания, космология неотомистов двойственна. Вещественную основу мира, согласно неотомисткой онтологии, составляет материя, инертная и косная масса, не способная к движению и внутренней самодеятельности; она всего лишь возможность, ждущая качественной реализации. Содержательная основа вещей сосредоточена в формах, выводящих материю на состояние потенции и созидающих из нее качественное многообразие природы. Космогенез представляет собой процесс перехода всего существующего из потенции в акт постепенного восхождения по лестнице бытия от низших уровней осуществления возможностей к высшим.

Абсолютная осуществленность свойственна только первоформе, которая полностью свободна от материи и есть Бог. Он образует одновременно и причинное основание вещей, выступая как имманентно действующая сила в них.

Наиболее консервативны неотомисткая антропология и социология. Человек, точнее, его душа с присущей ей свободой воли, является продуктом божественного творения. Бог творит каждую душу индивидуально, наделяя ее при этом свободой выбора и помещая в тело как бы для испытания. Судьба человека зависит от него самого, от того, как он распорядится своей свободой: использует ее для служения верности Богу или впадет в богоотступничество. Реальная история человечества, полагают неотомисты, свидетельствует о злоупотреблении людьми дарованной им свободой, поскольку они предпочли путь зла и обоюдной вражды. Всякую естественную детерминацию исторического развития неотомисты исключают, течение исторических событий объявляют непредсказуемым, науку об обществе, способную предвидеть будущее, отвергают. В то же время неотомисты осуждают произвольное вмешательство в ход исторического процесса, в частности отрицают влияние исторических личностей на ход и направление общественного развития. История, согласно неотомизму, есть таинство и промысел Божий, осуществление некоего провиденциального плана. То, что мы называем законами общества, есть лишь манифестация непостижимой для человека тайны Божественной воли.

Неотомисты призывают к установлению единства между людьми на основе единства чувств, разума и любви. Согласно нертомизму, существуют три типа отношений личности и общества: индивидуализм, коллективизм и солидаризм. Отвергая индивидуализм и коллективизм как крайности, неотолизм пропагандирует так называемый солидаризм, объединяющий людей христианским принципом любви, к ближнему. Отсюда вытекает призыв к социальному миру. Нужно наполнить политические и экономические явления этическим содержанием.

Предельное единство человеческого общества есть “град Божий”, земным подобием которого является церковь. Средство осуществления этого “Царствия Божия” не имеет отношения ни к политическим, ни к правовым, ни к нравственным институтам; оно достижимо, полагают неотомисты, лишь через так называемую солидарность, отождествляемую ими с абстрактной христианской добродетелью любви к ближнему.

К середине ХХ в. томистская философия встала перед необходимостью модернизации своих теоретико-догматических оснований.

Можно отметить два направления, по которым католическая теория и, прежде всего, традиционный томизм, стремится к теоретическим преобразованиям и новшествам. Одно из них пытается ассимилировать некоторые научные идеи и открытия, в частности, христианизировать эволюционную теорию Ч. Дарвина.

Наиболее показательна в этом отношении позиция неортодоксального католического философа, богослова и ученого-палеонтолога Т. де Шардена ((1881–1955) – французский учёный-палеонтолог, философ и теолог, археолог, антрополог, один из первооткрывателей синантропа (1929)). Верил в силу союза христианства и гуманизма, призванных сплотить всех людей планеты, выдвигал идею единения науки и мистики в качестве панацеи от всех бед современности). В своей книге “Феномен человека” он попытался соединить учение Ч. Дарвина о развитии органического мира с христианским единобожием. В его космогонии идея всеобщего становления – господствующий мотив, Вселенная эволюционирует от хаотической неопределенности к упорядоченной структуре космоса. Однако в понимании основ и движущих сил космогенеза Т. де Шарден остался христианским теологом, хотя и не ортодоксальным. Первичную основу мира, согласно его утверждениям, образует духовно-энергетическая субстанция, некий космический “психизм”, воплощающий себя в многообразии предметных форм и структур.

При этом космическим процессом управляют не естественные законы, изучаемые наукой, а сверхкосмический Бог, которого Т. де Шарден называет точкой “Омега”, отождествляемой с вселенским Иисусом Христом. “Омега” служит одновременно и внутренним побуждением вещей к развитию и совершенствованию, к внешним по отношению к ним, притягательным идеалом, или целью (Богом).

Таким образом, христианский эволюционизм Т. де Шардена в принципе не нарушает догматических основ томистской доктрины.

Другое направление в современном католическом богословии стремится модернизировать томистскую доктрину на путях ее антопологизации: теология как учение о Боге корректируется учением, об основаниях и смысле человеческой жизни. Например, немецкий неотомист К. Ранер (1904–1984) пытается дополнить традиционную схоластическую “теологию Бога” жизненно значащей, неформализованной “теологией человека”: его проект “конкретной теологии” предполагает утопическую картину общества, в котором теологизируются и освящаются религиозным культом все сферы социальной, культурной и даже общественной жизни человека. Другой немецкий католический теолог Г. Кюнг попытался подменить традиционную томистскую теологию антропологически ориентированной “кристо­логией”, т. е. учением о Христе как вселенской богочеловеческой личности, моделирующей образ жизни, цели и судьбу каждого конкретного индивида.

Персонализм (от лат. persona – личность) как философское направление возник на рубеже ХІХ–ХХ вв. прежде всего в США Р. Флюэллинг ((1871–1960) – американский философ-идеалист, представитель персонализма; развил теистическое учение о “верховной личности” (Боге), воплощающейся в человеке) и во Франции (Э. Мунье (1905–1950), Ж. Лакруа (1900–1980), Ж. Недонсель (1905–1981)) и др. Его целевая мировоззренческая установка – примирить религию, главным образом христианский теизм, с некоторыми гуманистическими ценностями. В основе персоналистского мировоззрения лежит убеждение в субстанциальности личностного начала как в человеке, так и в бытии вообще. Это основополагающая персоналистская аксиома предопределила характер толкования субъективно-объективного отношения, а вместе с этим и направление развития, философские возможности персоналистской доктрины.

Основной вопрос философии решается персоналистами в традиции субъективного идеализма. Исходный пункт их философствования – самосознающая человеческая индивидуальность. Эта индивидуальность во многом сходна с понятием “Я” в классическом субъективном идеализме, но все же ему не тождественна. Более того, персонализм сознательно стремится к преодолению субъективистски толкуемого человеческого “Я”, к тому, чтобы расширить и наполнить его ценностно-мировоззренческим содержанием.

В традиционном субъективном идеализме субъект, как правило, исчерпывает его гносеологической способностью: это, прежде всего познающая величина, рационально действующее сознание и самосознание. Такому субъекту, сведенному к одной из своих составляющих, а именно рациональной деятельности мышления, персоналисты противопоставляют живого человека, еще не разъятого на элементы и частичные функции. Основу личности, по Э. Мунье ((1905–1950) – французский философ идеалист, основатель и глава французского персонализма. Путь освобождения человечества виден в моральном обновлении, духовной революции. Критиковал капитализм с позиций христианского социализма) образует ее концентрированная и не разложимая на части ценность, ее абсолютная и суверенная самость, которая проявляет себя прежде всего в беспредпосылочной и ничем не ограниченной свободе. Однако абсолютная свобода – всего лишь условие реализации личности, а не ее цель, сущность и результат.

Высшая ценность личности – ее продуктивная активность, способность к совершенствованию. При описании беспредпосылочной активности французские персоналисты заимствуют понятие “жизнен­ный порыв” А. Бергсона ((1859–1941) – французский философ-идеалист, представитель интуитивизма и философии жизни. Подлинная и первоначальная реальность, по Бергсону, – жизнь как метафизически-космический процесс, “жизненный порыв”, творческая эволюция; структура её – длительность, постигаемая только посредством интуиции, противоположной интеллекту; различные аспекты деятельности – материя, сознание, память, дух. В 1927 г. получил Нобелевскую премию по литературе как блестящий стилист). В свете этого понятия творческая самодеятельность личности иррациональна, беспричинна и потому необъяснима. По отношению к объективной реальности активность “Я” первична, обуславливает ее существование и смысл. Мир вещей возникает как продукт объективации имманентных возможностей личности, овеществление его бесконечных творческих потенций.

Однако при всей уникальности личностного “Я” последнее, с точки зрения персоналистов, не изолировано в своей единичности и дано в неразрывной связи с другими такими же “Я”. Персоналисты называют эту коммуникативную способность личности априорной “межличностной связью” (“интеробъективностью”), которая не имеет никакого отношения к социальной сущности человека. Согласно персоналистам, коммуникативное качество личности, открытость в сторону подобных ей личностей по своей природе не социальна, а религиозна. И здесь обнаруживается переход персонализма с позиции субъективного идеализма на позиции объективного идеализма, родственного христианскому теизму. Осознание человеком своего единства с другими людьми, утверждают персоналисты, имеет в качестве прообраза извечную связь человека с Богом. В защиту этой догмы разрабатывается специальный персоналистский вариант доказательства бытия Бога.

В своей “теории веры” персоналист Ж. Лакруа утверждает, что идея бога априорно заложена в человеке, так что все доказательства его реального существования сводятся к уяснению, раскрытию и комментированию этой самоочевидной истины.

В заключении можно сказать, что в конце ХХ и начале ХХІ вв. в философии назревает нечто новое. Из периода шатаний, спекулятивных построений, неуверенности, мозаичности различных философских концепций просматривается выход в разумном синтезе классического и модернистского стиля философского мышления.

В итоге можно предположить, что постмодернизм в философии будет представлять собой возвращение к целостности философского знания (утраченного в период модернизма) на базе синтеза классики и специализированных концепций модернизма.