Андре глюксман (род. В 1937 г.)

Андре Глюксман — один из видных представителей «новых философов», выдвинувшихся ни авансцену идеологических и мировоззренческих споров во Франции в конце 70-х годов, В своих книгах и выступлениях на радио молодые интеллектуалы (А.Глюксман, Б.А.Леви, Ж.П.Долле, К.Жамбе, Г.Лярдро и др.), бывшие активисты «молодежной революции» мая 1968г., выразили глубокое разочарование в «революционных мифах» и с той же страстью, с какой провозглашали идеи Маркса, Мао и Маркузе, отреклись от «воинствующего кретинизма» и всех философских теорий, обосновывающих планы «разумного» преобразования общества и воспитания нового человека. В радикальной критике марксизма и классической европейской философии «новые философы», опираясь на методы семиотики, философского структурализма и герменевтики, стремились разъяснить, почему все революции неизбежно заканчивались террором, а обещанная свобода превращала человека в «винтик» государственной машины. К концу 80-х годов большинство «новых философов» отошло от теоретических исследований, однако «интеллектуальный переворот», совершенный ими во Франции, где традиционно левые идеи владели умами университетской молодежи и профессуры, продолжает воздействовать на духовную жизнь Западной Европы. .

А.Глюксман — сотрудник Национального центра научных исследований, автор нескольких книг, один из самых читаемых во Франции философов. Ниже приводится отрывок из его книги «Господа мыслители», вышедшей в свет в 1977г.

Текст цитируется по кн.:

1. Glucksmann A. Les maitres penseurs. P., 1977. (Перевод с французского А.А.Костиковой).

А.А.Костикова, И.М.Кутасова

Из книги «ГОСПОДА МЫСЛИТЕЛИ»

В наше время редко какая власть удержится от того, чтобы провозгласить: «Вы свободны». И редко кто из подданных откажется от радости почувствовать себя таковым. «Я свободен» — с этого утверждения начинает юноша послевоенного периода, чтобы прийти ко все более вопросительному «кто же Я?» и уже не знать об этом ничего и еще меньше о том, действительно ли он «свободен». Может быть, следует иначе слышать этот вопрос о свободе: уже не как заданный самому себе, а как поставленный мрачным тоном власти, обратившейся к каждому: «ты свободен...».

...«Делай то, что захочешь», — приказывает Гаргантюа..., хозяин... Телемской обители из романа Рабле... И та же формула через четыре века..., когда современный господин — хозяин Государства или конторы — думает добиться послушания современным способом, апеллируя в своих приказах к тому, что мы свободны.

1. Формула радикальна. Она направлена на настоящее («делай») и управляет будущим («то, что захочешь»). Прошлое стерто, поскольку повторять эту формулу означает снова начать все с нуля. Комментарии иллюстрируют в романе Рабле этот разрыв: хотя правило, в принципе, сводится к одному-единственному постулату «делай, что хочешь», сама конструкция и заданная организация помещает послушников в своего рода антимонастырь, подчиняя их антиправилам, которые разработаны не менее детально. ...Механизм войны с прошлым.

2. Формула революционна. Она выделяет тот момент, когда, как говорил Мишле применительно к Французской революции «все возможно». Тем самым она выделяет некую новую общность — будь то телемиты или китайский народ: момент «когда все возможно» выдается за акт рождения каждого индивидуума, входящего в эту общность — ...Механизм происхождения. Абсолютное начало.

3. Формула базируется на коллективизме: мы свободны все вместе. Значит, свободен лишь коллектив: «благодаря этой свободе они предпримут усилия, чтобы осуществить то, что на их взгляд, должно нравиться индивидууму. Если кто-то из них скажет: «выльем» — все будут пить. Скажет: «сыграем» — и все будут играть...». Общество, таким образом, обречено бесконечно повторять акт своего рождения: оно существует через повеление и первого начальника сменит следующий... начальник-на-час («выпьем», «сыграем» и т.п.). Важно лишь настоящее: будущее, вслед за прошлым, должно быть разрушено, ибо оно несет в себе угрозу непредусмотренных изменений... Механизм пресечения различий до того, как различия возникли.

4. Формула диктаторская. И не только потому, что начальник (Гаргантюа или, например, Мао Цзэдун) провозглашает ее повелителем трона: недвусмысленное «делай то — что хочешь» или более туманное «делай то — что следует из марксизма». Приказ без каких-либо оговорок и возражений сам по себе возводит непреодолимую диссимметрию — между тем, кто провозглашает это как закон, и тем, кто это воспринимает как правило жизни; между тем, кто командует, и тем, кто подчиняется. ...Но это такие установки, при выполнении которых те, кто им подчиняется, окончательно запутываются... «Я лгу», — говорит критянин. Если он лжет, то значит, он говорит правду, если говорит правду — лжет. Марксизм рассуждает относительно того, что «есть основания бунтовать», но имеются ли основания бунтовать против самого марксизма?.. Современная логика провела тщательный разбор такого рода антиномий. Все предлагаемые решения сводятся либо к тому, чтобы подобные предложения были отвергнуты как не имеющие смысла, абсурдные, либо к тому, чтобы принимая их, установить иерархические различия между предложением и терминами, которыми оно выражается, между совокупностью и ее элементами... Делай, что хочешь, но не бунтуй против того, кто тебе это приказывает... Механизм, воспроизводящий единственное различие — иерархическое. Механизм управления.

5. Формула теологична. Ее основа религиозна как у Св.Августина: «Люби Бога, служи (Ему) и делай что хочешь». Мысль XX века гласит: «Все разрешено» — разрыв связи с волей Божьей устраняет религиозную окраску, но следы разрыва остаются: в подтексте следует «Если Бог умер, то все позволено». Исчезает религиозная связь, но ее место занимают универсализирующие рассуждения, которые ведутся с тем же авторитетом, что был присущ рациональной теологии.

Атеизм теологичен. Не потому, что при случае он погружается в воспоминания о том, что «Бог умер», а потому, что он говорит обо «всем» («Все позволено») в таком же духе, в каком классическая философия говорила о Боге. Коль скоро наш разум может себе позволить сказать, что есть Бог, его престиж не изменится, если он определит Бога как Совершенство, Существующее, Идею или Смерть. Если можно прийти к Богу через доказательства, если можно отменить его, предполагая, что он умер, то можно и себе все разрешить или все запретить, как провозгласили в 1924 году рьяные активисты российской глубинки — «Души отменены». Религиозная или антирелигиозная политика — свидетельство сильного государства. «Делай, что хочешь» отражает точку зрения Бога на тварный мир, хотя сама формулировка исключает Бога из своих недвусмысленных рассуждений. К отношениям правящего с подчиненным добавляются отношения Бога с его творением (1.11—15).

Телем объявил об основном своем законе на входных воротах, современный эквивалент... созидается различными институтами... Задача задач бюрократических систем — предстать именно как Система, речь идет не столько о том, чтобы применить закон, сколько о том, что существует такая вещь, как Закон: «таким образом мы входим в мир тишины, в мир Текста, Текста, который знает все, который судит обо всем, который вопрошает и отвечает» (1.54—55).

Пусть... расцветает сто цветов дискуссий... при условии, что ...обрабатывается все тот же сад — сад единого Текста, то есть того способа существования Власти, без ссылки на который не функционирует ни одна правящая элита (1.56).

Если взглянуть на Европу, то примером того, что происходит, когда без сопротивления подчиняются властям, была и остается нацистская Германия... Уникальная в своей реализации и широко распространенная в эрзацах. Привести народ к апокалипсису, ...сконцентрировать интеллектуальную элиту на одной ключевой проблеме — Государстве... — вот приметы немецкой катастрофы, но можно ли сказать, что остальные избежали этого зла?.. Вот повод расспросить немецких мыслителей (1.69—70).

В любом случае небесполезно знать своего противника, умнейшего в мире, поскольку речь идет среди прочих о Фихте, Гегеле, Марксе и Ницше (1.98).

Что знает Господин? Господствовать — значит знать. Знать — значит господствовать. Порочный круг в рассуждениях, однако это не меняет положения дел: хозяева — всегда хозяева, идет ли речь о стали или железной дороге, торговле пушками или маслом. Они правят с помощью денег и полиции. Последнее. Решительный бой: «мы» отберем у них деньги и полицию, «мы» будем править, «мы», президент всех французов или, к примеру, диктаторы пролетариата. Кто такие «мы»? Принцип современного господства — «один хозяин и ни одного раба» — провозгласил Гегель, который обо всех говорил «мы» и которому тем не менее было бы трудно объединить понятия капитал — пушки и капитал — мыло:

я обобщаю для каждого, я говорю «мы» обо всех. Кто такие «мы»? Да все мы, кто может сказать: «Я говорю «мы» обо всех нас». Еще один круг. ...Господин — это тот, кто знает, но что он знает? Может быть, ничего — уж слишком ущербны его рассуждения (1.149).

...Все ходит по кругу, но ходит вокруг господина, и господин тоже ходит кругами — вокруг власти. В конечном счете все, кажется, вращается вокруг власти, и неспроста: даже если сама власть ничего собой не представляет, она оденет, обует, даст кров (1.150).

Способность оспаривать власть и овладевать Государством или неспособность к этому — исходное основание для рассуждении о народах и классах у всех господ мыслителей, молодых и старых, правых и левых. Другими словами: без государства, вне его нынешнего ли, будущего ли, мы не можем знать, чего хотим... Может быть, кто-то станет утверждать, что правые стремятся построить свое рациональное общество «сверху», а левые обещают возводить его «снизу». В действительности же господа мыслители идут ни сверху, ни снизу, они исходят из самих себя, из своей науки. Они рассчитывают, что их выслушают. Это предполагает наверху — рациональное государство, существующее или которое еще предстоит построить, а внизу — чернь, восприимчивую к воспитанию. Взгляды господ мыслителей на методы воспитания разнятся между собой. По Фихте, раннему ленинцу, государство с арсеналом принудительных средств следует понимать как «воспитательный институт»..., «где пути свободы оцеплены колючей проволокой, ибо правительственная программа и воспитательные планы суть одно и то же». Гегель подверг критике эту механистическую и «административную» сторону воспитания, предложив другую стратегию: воспитание в борьбе, по-маоистски. Ницше принимал любые методы, если они служат конечной цели, по сути дела, методы дрессировки и селекции.

Воспитывать, как утверждает Гегель, сторонник комплексного метода, означает прежде всего учить говорить. Это подразумевает связь с государством, ибо лишенные цивилизации «варвары не знают, что они хотят сказать». Речь изначально замышляется как инструмент власти: Адам установил свое главенство над живыми тварями, дав им имена. Назвать — означает вселить «душу» во что-то, овладеть... Здесь Гегель встречается с... Мао: борьба за власть оказывается наилучшим способом сохранить власть. Гегелевское понимание воспитания предусматривает последовательную передачу неизменного, механизма власти от поколения к поколению: родители умирают в детях, но успевают привить им свое сознание — каждый умирает в детях — семья жива, король умер — да здравствует король! Совершенно консервативное, несмотря на допущение конфликтов, понимание воспитания указывает, как можно увековечить государство как таковое и чернь как таковую, не пугаясь ужасов классовой борьбы, войн и революций (1.177—178).

«Поверх "ты должен" лежит "я хочу" (герои), поверх "я хочу" — "я есть" (древнегреческие боги)». Читатель «Заратустры» не может не знать, что мысль Ницше вращается вокруг несформулированной доктрины Вечного Возвращения к Тому же. Следует подчеркнуть мистический аспект: по этой ключевой проблеме Ницше как раз ничего не может сказать, как, заметим, Маркс немного может сказать об окончательной революции, а Гегель о монархии, венчающей его Философию Права. Вечное Возвращение, Революция, Монарх— все это существует как бы само по себе. ...Господа мыслители пытаются охватить своим господством все, однако в этих глобальных системах всегда два ядра: Воля Власти и Вечное Возвращение, Капитал и Труд, Буржуазия и Революция, В себе и Для себя. Дух и Природа, Я и не-Я. Важнейшие принципы группируются парами, поляризуя битвы и парадоксы, развивая мысль. Господство совместного: Воля к Власти. Совместное в господстве: Вечное Возвращение. Совместное в господстве: Капитал. Господство совместного: Революция, Классовая борьба как «локомотив истории» и т.д. Такой ход рассуждении логичен, если рассматривать его под углом зрения антиномий, в которых он вращается. Он теологичен, поскольку утверждает «высшие» реальности, подчиняя их сразу же выводам из собственной концепции (1.279—280).