Астрология

Однако в классическом мире математическая астрономия являлась не со­всем светской дисциплиной. Ибо античное понимание неба как местопребы­вания богов, неразрывно связанное с быстро развивающейся астрономией, Породило астрологическую науку (астрология считалась наукой), которая в Классическую эпоху наиболее полно была систематизирована Птолемеем. В самом деле, можно утверждать, что астрономию побуждало к продвижению именно ее тесная связь с астрологией: последней как раз и нужны были вся­ческие технические открытия, дабы упрочилась ее прорицательская власть. В свою очередь, возраставший спрос на астрологические предсказания — будь то при дворе императора, на рыночной площади или в кабинете фило­софа — поощрял дальнейшее развитие астрономии и усиливал ее обществен­ную значимость. Тем самым, обе эти дисциплины, в сущности, составляли единую профессию: так продолжалось от классического периода вплоть до эпохи Возрождения.

Стех пор как точность астрономических вычислений значительно возрос­ла, древние месопотамские представления о том, что небесные явления ука-зуют на явления земные (учение о вселенском «сочувствии», или «симпатии»: «как на верху, так и внизу»), теперь подвергались анализу с точки зрения изощренной греческой системы математических и качественных принципов. Затем эллинистические астрологи стали применять эту систему, чтобы пред­сказывать будущее не .только больших человеческих сообществ — таких, как целые народы или империи,— но и отдельных людей. Высчитав точное поло­жение планет в момент рождения человека и опираясь на некие архетипичес­кие принципы из соответствий между определенными мифическими божествами и наблюдаемыми планетами, астрологи делали заключения отно­сительно характера человека и его судьбы. Дальнейшие выводы следовали также из различных вавилонских и пифагорейских принципов, относящихся к строению Космоса и его внутренней связи с микрокосмом, то есть челове­ком. Платоники тщательно обосновывали, каким именно образом особое рас­положение планет, которым приписывали те или иные свойства, влияет на характер человека,— связывающее их в некое архетипическое единство воз­действующего и испытывающего воздействие начал. Аристотелевская физи­ка — с ее безличной терминологией и механическими объяснениями влияния небес на земные события посредством стихийных сфер — в свою очередь на­правляла развитие данной науки в соответствующее русло. Элементы класси­ческой астрологической теории, объединенные Птолемеем, составили своеобразный однородный синтез, в котором были каталогизированы все «значения» планет, их положения и образуемые ими геометрические очерта­ния, а также различные проявления их воздействия на человеческие дела.

С появлением астрологии широко распространилась вера в то, что чело­веческой жизнью распоряжается не капризный случай, но некая судьба — упорядоченная и доступная человеческому познанию, определяемая небожи­телями в согласии с планетными движениями. Считалось, что подобные знания помогают человеку понять свою судьбу и действовать с новым ощу­щением причастности к Космосу. В астрологических представлениях о мире нашли точное отражение греческие представления о самом Космосе: «Kosmos» есть умопостигаемая упорядоченная модель, согласованное во всех своих элементах сцепление, или взаимосвязь Вселенной, и человек — неотъ­емлемая часть этого целого. В течение эллинистического периода астроло­гия превратилась в единую систему верований, которая стерла грани между наукой, философией и религией, образовав некую слитную стихию заметно выделяющуюся на лишенном целостности общем фоне воззрений той поры. Астрологические верования, распространившись во все стороны из главного центра культуры, каковым являлась Александрия, захватили весь эллинис­тический мир. Они находили одинаковую поддержку у философов-стоикоз, платоников и приверженцев Аристотеля, у астрономов-математиков и вра­чей, у последователей герметических учений — эзотериков — и у представи­телей различных мистериальных религий.

Однако сами основания астрологической науки каждая из этих групп ис­толковывала на свой лад — согласно собственным мировоззрениям. Птоле­мею и его сторонникам астрология, вероятно, представлялась прежде всего полезной наукой, дававшей непосредственные объяснения тому, как те или иные положения планет совпадают с теми или иными событиями или же личностными качествами. Но Птолемей отмечал при этом, что астрология не может претендовать на статус точной науки — такой, как астрономия,— поскольку астрономия имеет дело исключительно с отвлеченной математи­кой совершенных небесных движений, тогда как астрология прикладывает эти знания к несовершенной и неизбежно менее предсказуемой сфере земной человеческой деятельности. Но несмотря на ту критику, которой подверга­лась астрология из-за присущей ей неточности и вероятности заблуждений,— и Птолемей и вся его эпоха в нее верили. Она разделяла те же взгляды на упорядоченные движения небес, что и астрономия, и благодаря силам при­чинности, находящимся во власти небесных сфер, астрология обретала ра­циональные основания и прочные рабочие принципы, определением кото­рых и занимался Птолемей.

В более философском духе толковали астрологические соответствия гре­ческие и римские стоики, усматривая в них основополагающую детерменированность человеческой жизни небесными телами. Оттого астрология рас­сматривалась как наилучший путь к истолкованию космической воли и приведению своей жизни в согласие с божественным разумом. Стоикам, убежденным в том, что всеми вещами управляет космическая судьба и что все части Космоса объединяет некое вселенское «сочувствие», или закон,— астрология казалась в высшей степени созвучной их собственному мировоз­зрению. Сходным образом понимали владычество планет над человеческой жизнью и мистериальные религии, но они провидели в нем еще и обещание избавления: за последней из планет — Сатурном (а это божество судьбы, ог­раничения и смерти) — располагается всеобъемлющая сфера величайшего Божества, чьему божественному всемогуществу под силу освободить челове­ческую душу из пут детерминизма, открыть путь от конечного существова­ния — к вечной свободе. Этот высочайший Бог и управляет всеми божества­ми планет; посему Ему дано приостановить закон судьбы и вызволить преданного Ему душой человека из паутины предопределения². Платоники также полагали, что планеты всецело подчиняются власти верховного Добра, но они были склонны видеть в небесных конфигурациях скорее некие указания, нежели причины, и не верили в их абсолютную предопре­деляющую роль в жизни развитой личности. В птолемеевском подходе также ощущается менее фаталистическое восприятие: он подчеркивал стратегичес­кую ценность подобных занятий и высказывал мысль о том, что человек способен принимать деятельное участие в космических планах. И все же, какими бы ни были отдельные истолкования, вера в умопостигаемый смысл планетных движений для человеческой жизни оказала колоссальное влияние на характер всей культуры классической эпохи.