Интуиция (от лат. Intuitio — пристальное, внимательное всматривание, созерцание)

— способность к прямому усмотрению ис­тины, постижению ее без всякого рассуждения и доказательства. Для И. обычно считаются типичными неожиданность, невероят­ность, непосредственная очевидность и неосознанность пути, ве­дущего к ее результату. С «непосредственным схватыванием», внезапным озарением и прозрением много неясного и спорного. Иногда даже говорится, что И. - это куча хлама, в которую свали­ваются все интеллектуальные механизмы, о которых не известно, как их проанализировать. И., несомненно, существует и играет за­метную роль в познании. Далеко не всегда процесс научного и тем более художественного творчества и постижения мира осущес­твляется в развернутом, расчлененном на этапы виде. Нередко че­ловек охватывает мыслью сложную ситуацию, не отдавая отчета во всех ее деталях, да и просто не обращая внимания на них. Особенно наглядно это проявляется в военных сражениях, при постановке диагноза, при установлении виновности и невиновности и т. п.

137

Из многообразных трактовок И. можно эскизно наметить сле­дующие:

>> И. Платона как созерцание стоящих за вещами идей, прихо­дящее внезапно, но предполагающее длительную подготовку ума;

>> интеллектуальная И. Декарта как понятие ясного и внима­тельного ума, настолько простое и отчетливое, что не оставляет никакого сомнения в том, что мы мыслим;

>> И. Спинозы, являющаяся «третьим родом» познания (наряду с чувствами и разумом) и схватывающая сущность вещей;

>> чувственная И. Канта и его более фундаментальная чистая И. пространства и времени, лежащая в основе математики;

>> художественная И. Шопенгауэра, улавливающая сущность мира как мировую волю;

>> И. философии жизни (Ницше), несовместимая с разумом, логикой и жизненной практикой, но постигающая мир как фор­му проявления жизни;

>> И. Бергсона как непосредственное слияние субъекта с объек­том и преодоление противоположности между ними;

>> моральная И. Мура как непосредственное видение добра, не являющегося «естественным» свойством вещей и не допускающе­го рассудочного определения;

>> чистая И. времени Брауэра, лежащая в основе деятельности мысленного конструирования математических объектов;

>> И. Фрейда как скрытый, бессознательный первоисточник твор­чества;

>> И. Полани как спонтанный процесс интеграции, непосред­ственного внезапного усмотрения целостности и взаимосвязи в ранее разрозненном множестве объектов.

Этот перечень может быть продолжен. В сущности, едва ли не у каждого крупного философа и психолога имеется свое собствен­ное понимание И. В большинстве случаев эти понимания не ис­ключают друг друга.

И. как «прямое видение истины» не является чем-то сверхра­зумным. Она не идет в обход чувств и мышления и не составляет особого рода познания. Ее своеобразие состоит в том, что отдель­ные звенья процесса мышления проносятся более или менее бес­сознательно и запечатлевается только итог мысли — внезапно от­крывшаяся истина.

Существует давняя традиция противопоставлять И. логике. Не­редко И. ставится выше логики даже в математике, где роль стро­гих доказательств особенно велика. Чтобы усовершенствовать ме­тод в математике, полагал Шопенгауэр, необходимо прежде всего

[138]

отказаться от предрассудка — веры в то, будто доказанная истина выше интуитивного знания. Паскаль проводил различие между «ду­хом геометрии» и «духом проницательности». Первый выражает силу и прямоту ума, проявляющиеся в железной логике рассуж­дений, второй — широту ума, способность видеть глубже и про­зревать истину как бы в озарении. Для Паскаля даже в науке «дух проницательности» независим от логики и стоит неизмеримо выше ее. Еще раньше некоторые математики утверждали, что интуитив­ное убеждение превосходит логику, подобно тому как ослепи­тельный блеск Солнца затмевает бледное сияние Луны.

Неумеренное возвеличение И. в ущерб строгому доказательству неоправданно. Логика и И. не исключают и не подменяют друг друга. В реальном процессе познания они, как правило, тесно пе­реплетаются, поддерживая и дополняя друг друга. Доказательство санкционирует и узаконивает достижения И., оно сводит к мини­муму риск противоречия и субъективности, которыми всегда чре­вато интуитивное озарение. Логика, по выражению математика Г.Вейля, - это своего рода гигиена, позволяющая сохранить идеи здоровыми и сильными. И. отбрасывает всякую осторожность, ло­гика учит сдержанности. Только проведенное шаг за шагом логи­ческое доказательство делает завоевания И. объективно установ­ленным результатом.

Уточняя и закрепляя результаты И., логика сама обращается к ней в поисках поддержки и помощи. Логические принципы не яв­ляются чем-то заданным раз и навсегда. Они формируются в мно­говековой практике познания и преобразования мира и представ­ляют собой очищение и систематизацию стихийно складывающихся «мыслительных привычек». Вырастая из аморфной и изменчивой пралогической И., из непосредственного, хотя и неясного «виде­ния логического», эти принципы всегда остаются связанными с изначальным интуитивным «чувством логического». Не случайно строгое доказательство ничего не значит даже для математика, если результат остается непонятным ему интуитивно.

Логика и И. не должны противопоставляться друг другу, каж­дая из них необходима на своем месте. Внезапное интуитивное озарение способно открыть истины, вряд ли доступные последова­тельному и строгому логическому рассуждению. Однако ссылка на И. не может служить твердым и тем более последним основанием для принятия каких-то утверждений. И. приводит к интересным новым идеям, но она нередко порождает также ошибки, вводит в заблуждение. Интуитивные догадки субъективны и неустойчивы, они нуждаются в логическом обосновании. Чтобы убедить в инту-

[139]

итивно схваченной истине как других, так и самого себя, требу­ется развернутое рассуждение, доказательство (см.: Аргументация контекстуальная).