Каод леви-стросс (род. В 1908 г.)

К.Леви.-Cmpocc — выдающийся французский ученый-этнолог, глава научно-философского течения структурализма, к которому относятся также Р.Барт, Ж.Лакан, М.Фуко (Франция), У.Эко (Италия), Ю.М.Лотман (СССР) и др. Получив философское образование в Париже, Леви-Стросс занялся изучением жизни индейских племен в Бразилии. Знакомство с работами по структурной лингвистике и особенно по фонологии Н.С.Трубецкого и P.O.Якобсона дают ему возможность применить структурно-семиотический метод к исследованию обычаев, ритуалов, брачно-родственных правил, мифов, тотемов первобытных племен многих стран. При этом Леви-Стросс выступил как новатор, сделавший решающий шаг в превращении описательной науки этнографии в теоретическую этнологию (или структурную антропологию). Его докторская диссертация «Элементарные структуры родства» (1949) — первый пример логико-математического моделирования брачно-родственных отношений в первобытных обществах. Существующие весьма многообразные системы родства здесь были не только сведены к нескольким основным типам, но и было показано — с помощью математической теории групп, — как из этих основных типов (структурных инвариантов) дедуктивно выводятся все существующие и могущие существовать варианты данных систем.

Второе его фундаментальное исследование — четырехтомный труд «Мифологичные» (1964—71) — посвящено структурно-семиотическому анализу мифов южно-американских индейцев. Анализируя эти мифы как знаковые системы, применяющие попеременно различные коды (ботанический, зоологический, кулинарный, астрономический и др.), Леви-Стросс показывает, что за видимым разгулом фантазии скрывается весьма логичное рассуждение, выражающее мировоззрение членов различных первобытных обществ. Им также написаны работы: «Раса и история» (1952), «Печальные тропики» (1955, рус.пер. 1984), «Структурная антропология» (1958, рус.пер. 1983, 1985), «Тотемизм сегодня» (1962), «Дикарское мышление» (1962), «Структурная антропология II» (1973), «Путь масок» (1975). Все эти исследования объединяет поиск общих закономерностей человеческого интеллекта, носящих бессознательный характер и проявляющихся в виде самых разнообразных типов поведения, общественных установлении, явлений культуры и т.д. Леви-Стросс доказывает, что первобытные люди мыслили и мыслят в соответствии с теми же логическими правилами, что и мы, но только используют вместо абстрактных категорий своеобразную логику чувственных образов. Этот способ духовного освоения мира продолжает существовать и поныне, проявляясь, в частности, в нашем художественном творчестве.

Тексты цитируются по следующим публикациям:

1. Levi-Strauss С. Rase et histoire. Paris, 1952. (Перевод с фр. М.Н.Грецкого);

2. Леви-Стросс К. Печальные тропики. М., 1984;

3. Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1983;

4. Levi-Strauss С. La pensee sauvage. Paris, 1962. (Перевод с фр. М.Н.Грецкого);

5. Levi-Strauss С. Mithohgiques. Paris, 1964—1971.

a) v. I. Le cru et le cuit;

b) v. IV L'homme nu. (Перевод с фр. М.К.Рыклина и М.Н.Грецкого);

6. Levi-Strauss С. A contre-courant // Nouvel Observateur. 1967. N=115. (Перевод М.Н.Грецкого).

М.Н.Грецкий

Из книги «РАСА И ИСТОРИЯ»

...Все это направлено не на отрицание реальности прогресса человечества, а на то, чтобы проявить в его понимании больше осторожности. Развитие доисторических и археологических знаний побуждает нас расположить в пространстве некоторые формы цивилизации, которые мы были склонны рассматривать как следующие друг за другом во времени. Это означает прежде всего, что «прогресс»... не является ни необходимым, ни непрерывным; он совершается прыжками, скачками или, как сказали бы биологи, через мутации. Эти прыжки и скачки не идут все время в одном и том же направлении, но сопровождаются изменениями ориентации наподобие шахматного коня, имеющего в своем распоряжении несколько возможных ходов, но никогда в одну и ту же сторону (1.21—22).

Каков же критерий прогресса? Количество энергии на душу населения? Тогда впереди всех Соединенные Штаты и ряд других государств. Если взять в качестве критерия степень способности одолевать самую враждебную географическую среду, тогда... пальма первенства будет принадлежать эскимосам и бедуинам. Индия, лучше, чем другая цивилизация, сумела выработать философско-религиозную систему, а Китай — образ жизни, способный свести к минимуму психологические последствия демографического неравновесия. Ислам создал теорию солидарности всех форм человеческой жизни — технической, экономической, социальной, духовной, к каковой Запад пришел совсем недавно, благодаря некоторым аспектам марксистской мысли и рождению современной этнологии... Что же касается организации семьи и гармонизации отношений между семейной и социальной группой, то здесь отставшие в экономическом отношении австралийцы занимают такое выдающееся место во всем человечестве, что понадобилось прибегнуть к самым изощренным формам современной математики для того, чтобы постичь системы правил, выработанные ими совершенно сознательно (1.27—28).

Из книги «ПЕЧАЛЬНЫЕ ТРОПИКИ»

Совокупность обычаев одного народа всегда отмечена каким-то стилем, они образуют системы. Я убежден, что число этих систем не является неограниченным и что человеческие общества, подобно отдельным лицам, в своих играх, мечтах или бредовых видениях никогда не творят в абсолютном смысле, а довольствуются тем, что выбирают определенные сочетания в некоем наборе идей, который можно воссоздать. Если составить перечень всех существующих обычаев, и тех, что нашли отражение в мифах, и тех, что возникают в играх детей и взрослых, в снах людей здоровых или больных и в психопатологических действиях, удалось бы создать нечто вроде периодической таблицы химических элементов, где все реальные или просто возможные обычаи оказались бы сгруппированы по семьям. Нам оставалось бы только распознать среди них те, что были действительно восприняты обществами (2.78).

Моралисту общество бороро преподает урок. Пусть он послушает своих индейцев-информаторов. От них он узнает, как две половины деревни заставляют себя жить и дышать одна посредством другой, одна ради другой — обмениваясь женщинами, имуществом и услугами в ревностной заботе о взаимности; женя своих детей друг на друге, погребая обоюдно мертвых, будучи друг другу порукой, что жизнь вечна, мир готов прийти на помощь, а общество — справедливо. Чтобы удостоверить эти истины и поддержать соплеменников в этих убеждениях, их мудрецы выработали грандиозную космологию; они вписали ее в план своих деревень и в распределение жилищ (2.121).

Из книги «СТРУКТУРНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ»

Возникновение фонологии внесло переворот... Фонология по отношению к социальным наукам играет ту же обновляющую роль, какую сыграла, например, ядерная физика ко всем прочим наукам. В чем же состоит этот переворот, если попытаться выяснить его наиболее общие следствия? На этот вопрос ответ нам дает один из крупнейших представителей фонологии — Н.Трубецкой. В программной статье он сводит в конечном счете фонологический метод к четырем основным положениям: прежде всего фонология переходит от изучения сознательных лингвистических явлений к исследованию их бессознательного базиса; она отказывается рассматривать члены отношения как независимые сущности, беря, напротив того, за основу своего анализа отношения между ними; она вводит понятие системы...; наконец, она стремится к открытию общих законов... Таким образом, социальной науке впервые удается выявить необходимые отношения...

Тогда здесь открываются новые перспективы... При исследовании проблем родства (и, несомненно, также и при исследовании других проблем) социолог оказывается в ситуации, формально напоминающей ситуацию, в которой находится лингвист-фонолог; как и фонемы, термины родства являются ценностными элементами; как и первые, они обретают эту ценность лишь потому, что они сочетаются в системы, «системы родства», как и «фонологические системы», они были выработаны человеческим духом на уровне бессознательного мышления. Наконец, совпадения в удаленных районах земного шара и в совершенно различных общественных формах родства, брачных правил, предписанных норм поведения между определенными типами родственников и т.п. заставляют думать, что как в одном, так и в другом случае необходимые явления есть не что иное, как результат взаимодействия общих, но скрытых законов. Эту проблему можно сформулировать следующим образом: в другом плане существующей действительности явления родства представляют собой явления того же типа, что и языковые явления (3.35—36).

Несомненно, что биологическая семья существует и имеет продолжение в человеческом обществе. Однако социальный характер родству придает не то, что оно должно сохранять от природы, а то основное, благодаря чему родство отделяется от природы. Система родства состоит не из объективных родственных или кровнородственных связей между индивидами; она существует только в сознании людей, это произвольная система представлений, а не спонтанное развитие фактического положения дел (3.51).

Из книги «ДИКАРСКОЕ МЫШЛЕНИЕ»

Не будучи вовсе, как это часто считали, осуществлением «фантазирующей функции», отворачивающейся от реальности, мифы и ритуалы ценны главным образом тем, что они сохранили до нашего времени в остаточной форме способы наблюдения и размышления, которые были (и, несомненно, остаются) точно приспособленными к открытиям определенного типа, а именно тем, которые можно было сделать в природе на основе мыслительной организации и использования чувственного мира в чувственных терминах. Эта наука конкретного вынуждена была ограничиваться результатами, отличающимися от результатов, достигнутых позже точными и естественными науками, но все же она была научной, а ее результаты были вполне реальными. Достигнутые за десять тысяч лет до появления нашей науки, они все еще служат субстратом нашей цивилизации (4.25).

Итак, оказывается преодоленной ложная антиномия между логическим и дологическим интеллектом. Дикарское мышление логично — в том же смысле и таким же образом, как и наше, но тогда, когда это последнее занимается познанием мира, у которого оно признает одновременно физические и семантические свойства (4.355).

Из монографии «МИФОЛОГИЧНЫЕ.

Т. 1. СЫРОЕ И ПРИГОТОВЛЕННОЕ»

В «Элементарных структурах родства» мы за видимостью произвольности и несвязности брачных правил обнаружили небольшое количество простых принципов, благодаря которым очень сложная совокупность привычек и обычаев (на первый взгляд нелепых или считаемых таковыми) превратилась в осмысленную систему. Но там ничто не гарантировало внутреннего происхождения накладываемых ограничений...

Опыт, который в настоящей работе мы проделываем на материале мифов, является более доказательным. В противоположность исследованным в прошлом феноменам, мифология не имеет явной практической функции и прямой связи с отличной от нее реальностью (более объективной, чем она сама), порядок которой передавался бы духу; кажется, что дух здесь может совершенно свободно отдаться своей творческой спонтанности. Следовательно, если и в данном случае удастся доказать, что эта видимость произвольности, это считавшееся свободным парение, этот разгул изобретательности имеют в своей основе законы, действующие на более глубоком уровне, с необходимостью последует вывод, что оставленный наедине с самим собой и избегший необходимости работать с объектами, дух в некотором смысле сводится к имитации самого себя как объекта и что, поскольку законы этих операций не являются принципиально отличными от тех, которые дают о себе знать в другой функции; дух проявляет тем самым свою природу вещи среди вещей. Не заходя в своих рассуждениях так далеко, нам достаточно будет убедиться, что если человеческий дух законосообразен даже в своих мифах, то он тем более должен быть таковым повсюду (5(а).18).

...Философии слишком долго удавалось удерживать гуманитарные науки в замкнутом кругу, не позволяя сознанию увидеть иного предмета исследования, кроме самого сознания. Отсюда практическое бессилие гуманитарных наук, с одной стороны, и их иллюзионистский характер — с другой, ибо сознанию свойственно самообманываться. Структурализм же вслед за Руссо, Марксом, Дюркгеймом, Сосюром и Фрейдом стремится открыть для сознания другой предмет и тем самым поставить его по отношению к человеческим феноменам в положение физических и естественных наук, доказавших, что только так может осуществляться познание (5(6).563).

...Структурализм предлагает гуманитарным наукам эпистемологическую модель, несравнимую по своей мощи с теми, которыми они располагали раньше. Он открывает позади вещей единство и связность, которые не могли обнаружиться при простом описании фактов. Изменяя уровень наблюдения и усматривая за эмпирическими фактами объединяющие их отношения, он констатирует и доказывает, что эти отношения проще и понятнее, чем вещи, между которыми они располагаются... Структурализм возвращает человека в природу и позволяет отвлечься от субъекта — этого несносного баловня, который слишком долго занимал философскую сцену и мешал серьезной работе, требуя к себе исключительного внимания... (5(6).614—615).

Читая критику в адрес структурализма со стороны некоторых философов, обвиняющих его в ликвидации человеческой личности и ее священных ценностей, я был ошеломлен. Ведь это все равно, что выступать против кинетической теории газов под тем предлогом, что объясняя, почему горячий воздух расширяется и подымается, она ставит под угрозу семейную жизнь и мораль домашнего очага... (5(6).570).

Из статьи «ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ»

...Мне не очень нравится эпоха, в которую мы живем. Нынешняя тенденция заключается, на мой взгляд, с одной стороны, в абсолютном господстве человека над природой, а с другой — в господстве некоторых форм человечества над другими. Мне же, по моему характеру и наклонностям, гораздо более импонируют более скромные и, может быть, более робкие эпохи, когда поддерживалось определенное равновесие между человеком и природой, между различными и многообразными формами жизни, будь то животная или растительная жизнь, между различными типами культуры, верований, обычаев и учреждений. Но я борюсь не за то, чтобы увековечить это разнообразие, а чтобы сохранить о нем память (6.31).