2. Соотношение абсолютного и относительного

в процессе познания истины

Doctor: Несмотря на множество попыток решения проблемы истины, трудности, которые, как мы видели, возникают в свя­зи с определением понятия истины, часто приводили философов к релятивизму.

Ignorant: То есть истина относительна и объективной истины не. су­ществует вообще?

Аристотель: Но тогда это уже не истина. Прав тот, кто считает разделенное — разделенным и со­единенное — соединенным, а заблуждается тот, мнение которого противоположно действительным обстоятельст­вам... Надо иметь в виду — не потому ты бел, что мы правильно считаем тебя белым, а наоборот — потому, что ты бел, мы, утверждающие это, правы. Таким образом, истина не зави­сит от мнений отдельных людей, она объективна.

Doctor: Однако следует учитывать еще один момент. Определение Аристотеля предполагает объективность истины. Но нельзя понимать его так, что под истиной понимается сама природа, которая существует объективно. Речь идет о содержании человеческого знания, а не о природе самой по себе. Вне знания невозможно ставить вопрос об истине. Истинна не природа, а наши знания о природе.

Но в процессе познания наши знания изменяются, новые открытия заставляют ученых пересматривать привычные, казалось бы прочно устоявшиеся в науке представления. Учитывая это, принципиальным вопросом становится проблема соотношения в истине моментов абсолютного и относительного.

Ignorant: То есть истины могут быть и относительными?

Doctor: Да, это так. Те трудности, которые были нами показаны в определении истины ранее, свидетельствуют о том, что истины, с которыми мы встречаемся в науке и в повседневной жизни, носят относительный характер. По мере развития науки каждая из таких истин уточняется, конкретизируется, выясняются границы ее применимости. Вспомним хотя бы высказывание «вода в море соленая» и те ограничения, конкретизации, уточнения, которые по­надобилось ввести, чтобы это, казалось бы, банальное по­ложение было справедливым. «Вода в реках не соленая». Однако и речная вода представляет собой раствор раз­личного рода солей, и в этом смысле она «соленая». «Вода кипит при 100° С»,— многие альпинисты и путешествен­ники, уверенные в безусловности этой истины, испытали много затруднений, пытаясь сварить картошку в бурно кипящей воде: высоко в горах, оказывается, вода кипит не при 100° С, как на равнине, а всего лишь при 80° С. И мы еще не приводили примеров более сложных — из области физики, химии или биологии, где даже самые устоявшиеся представления подвергаются сомнению, в том числе и такие, которые раньше считались абсолютными истинами.

Ignorant: Получается, что понятие абсолютной истины бессмысленно?

Doctor: Нет, напротив. Возьмем следующий пример. О форме Земли в разное время думали по-разному: «Земля имеет форму лепешки»; «Земля это шар»; «Земля — геоид». Развитие познания, как правило, идет таким образом, что каждое следу­ющее положение так или иначе связано с предыдущим, уточняя, конкретизируя его. В Древней Греции одни фи­лософы полагали, что Земля походит на лепешку, которая плавает в реке, называемой Океан, другие считали Землю похожей на барабан. После путешествия Магеллана стало общепринятым мнение, что Земля — шар.

Каждая новая точка зрения не уничтожала исходную интуицию предшествовавших ей. И у шара, и у лепешки есть нечто общее: то и другое округло, ни там, ни здесь нет острых углов. Модель «Земля — шар», более адекватная, чем предыдущие мо­дели, оставляла в себе их главную идею. Дальнейшие ис­следования показали, что Земля — не совсем шар. В ре­зультате точных измерений выяснилось, что расстояние между полюсами меньше, чем расстояние между проти­воположными точками экватора, и, таким образом, Земля как бы сплюснута по оси N — S. Это открытие не опро­вергло полностью точку зрения, что Земля шарообразна. Глобусы до сих пор моделируют нашу планету как шар именно потому, что новая точка зрения только уточнила старую, а не отбросила ее. Таким образом, в новой истине всегда есть нечто от старой, которая, как говорят философы, сохраняется «в снятом виде».

Ignorant: То есть абсолютная истина складывается из относительных.

Doctor: Ты прав. Если внимательно проанализировать различные точки зрения по тому или другому вопросу, то чаще всего выяс­няется, что каждая из спорящих сторон отражает какой-то момент абсолютной истины: каждая точка зрения предста­вляет собой относительную истину, в которой содержится зерно истины абсолютной. Трудность в том, что мы не зна­ем, в чем состоит это зерно в каждом конкретном случае.

Истина относительна по­тому, что она неполна, приблизительна, но отнюдь не потому, что кому-то нравится больше думать именно так, а не иначе.

Иными словами, относительные истины, как и истина абсолют­ная, являются объективными в том смысле, что в них есть такое содержание, которое не зависит от познающего человека и человечества. И мы на каждом шагу сталкиваемся с относительностью, живем в мире относительности, и это не представляет для нас большой сложности. Никто не удивляется, что на вопрос: «Каково рассто­яние до Москвы?»—нельзя ответить, не зная «системы отсчета», не уточнив тех отношений, в системе которых рассматривается в данном случае Москва. По отношению к городу Иванову это расстояние одно, а по отношению к Томску - другое. Расстояние относительно, однако при этом оно объ­ективно.

Ignorant: Теперь понятно. истина содержит и момент абсолютного, и момент относительного. В процессе познания абсолютная исти­на складывается из истин относительных. Чем больше бу­дет собрано относительных истин о предмете, тем ближе мы подойдем к абсолютной истине о нем; однако никакая, сколь угодно обширная, совокупность относительных истин ни на каком этапе познания не даст нам истину «в последней инстанции». Но можем ли мы тогда вообще постичь абсолютную истину?

Doctor: Если бы истина существовала в качестве абсолютной, данной сразу и навечно, то и познать ее можно было бы сразу. С религиозной точки зрения так и получа­ется. Бог снисходит к избранному им человеку и сразу сообщает истину, истину абсолютную, в последней инстан­ции. Этот путь познания называется откровением и явля­ется настолько несовместимым с научными методами, что остается за рамками нашего рассмотрения. Но были мыслители, которые, тем не менее, считали, что истину возможно постичь интуитивно, то есть непосредственно «усмотреть» её

Платон: Да, я придерживаюсь именно такой точки зрения. Конечно, человек «во плоти и крови» не может сразу узреть истину. Это возможно только если он найдет в себе мужество преодолеть все трудности на пути из «пещеры» к свету Солнца. Открыть глаза души свету истины – трудная задача, но возможность такого познания я не отрицаю. Такую возможность дает человеку разум, который не анализирует смысл, как это делает рассудок, а постигает смысл идеи в целом. Усмотрение смысла идеи разумом, минуя ступень рассудка, и есть интуиция.

На вопрос же, как человеческая душа становится причастна смыслу идей, могу ответить только на языке мифа. Когда-то, до своего воплощения в теле, человеческие души поднимались ввысь, приближаясь (правда, на разные расстояния) к Гиперурании, сверхчувственному миру идей. Там души могли непосредственно созерцать смысл идей, а значит, приобретать целостное знание истины. Но прежде, чем воплотиться в человеческом теле, душа должна выпить воду из Стикса, реки забвения и забыть все, что она знала, пребывая в мире идей

. Тем не менее, сама способность разумно мыслить, постигать общий смысл, в душе остается, хотя душа об этом не пом­нит. И задача сводится к тому, чтобы с помощью чувственного опыта пробудить эти воспоминания. Познание— это анамнезис, припоминание того .целостного смысла, который содержался в знании идеи.

Артур Шопенгауэр: Истину мы действительно постигаем сразу и целиком. Я не отрицаю правомочности разума и научного познания, но отвожу науке второстепенную роль по срав­нению с интуицией. Научный поиск так или иначе базируется на первоначальной интуиции, а зна­чит, зависит от нее, подчинен ей. Кроме того, интеллект в конечном счете познает не сами вещи, не их идею, а только отношения вещей. Иначе и быть не может, потому что интеллект, разум служит практике, направлен на удовлетворение практических интересов. Дру­гими словами, интеллект, наука не бескорыстны и поэтому не могут дать подлинного знания. Свободно от корысти только незаинтересованное чистое созерцание. Таков, на­пример, взгляд на мир художника. Художественное воззрение, опирающееся на интуицию, может дать, в отличие от научного, целостное видение истины.

Doctor: Обобщая самые различные понимания интуиции, замечу, что все они сходятся на фиксации момента непосредственности в процессе познания. И в этом их рациональное зерно. Ведь не всегда же в процессе позна­ния мы проделываем, каждый раз заново, весь путь от исходных данных через ряд ступеней к результату. Зача­стую промежуточные ступени опускаются, и мы принима­ем решение непосредственно от исходных данных. Именно в этом смысле часто говорят об интуиции врача, летчика, шофера, которые бывают вынуждены принимать решения молниеносно, не осознавая , как и почему они выбрали это решение.. Таким образом, интуиция важна как характеристика элемента непосредственности в познании.