2. Посидоний

Крупнейшим деятелем Средней Стой был Посидоний из Апамеи (ок. 135 — 51 г. до н. э.). В его творчестве стоицизм переходит от стоического просветительства через посредство платонизма к неоплатонизму.

Историческая роль Посидония долгое время оставалась совершенно невыясненной вследствие утраты большей части им написанного. Но начиная с конца XIX столетия были подвергнуты изучению многочисленные ссылки на работы Посидония в трудах современных ему и последующих античных писателей. Постепенно стало выясняться огромное влияние, которое Посидоний оказал на философию, поэзию, риторику и историографию в период до неоплатоников. Большую роль в этом открытия значения Посидония сыграло новое прочтение философских трактатов Цицерона, писем Сенеки, а также исследование доксографических материалов Диогена Лаэрция. В настоящее время не подлежит сомнению, что Посидоний был первоклассным ученым и мыслителем, осуществившим переход античной философии от раннего эллинизма к позднему.

Диапазон и тематика философских работ Посидония весьма обширны. Вопросы философской антропологии Посидоний трактовал в сочинении «Увещание», где он доказывал главенство в человеке философского ума. Несколько трактатов Посидония, посвященных вопросам религии, были использованы Цицероном, Варроном и Секстом Эмпириком, а его комментарии на платоновского «Тимея» излагали его космологические воззрения. Трактат «О метеорах» лег в основу ошибочно приписанного Аристотелю, но возникшему не ранее 1 в. до н. э. трактата «О мире». Посидонию принадлежат также группы трактатов по вопросам этики и психологии, физической географии, истории, риторики.

Весьма значительны широта тематики всех этих работ и трактатов, эмпирический интерес к природе, редкая любознательность и зоркая наблюдательность. Правда, во многом Посидоний уже испытывает влияние мистики и мистических настроений, образ его мыслей зачастую спекулятивный, но сквозь него всюду просвечивает вполне эмпирическая точка зрения. Именно с этой точки зрения Посидоний обсуждал вопросы о размерах Земли, о климатических поясах, о приливах и отливах, о материках, о реках и горах, о движении Океана, о землетрясениях, о глубине Сардинского моря, об италийских рудниках и т. п.

Над всем пестрым многообразием действительности во всех ее обнаружениях господствует принцип причинности, в мире первое — Зевс, второе — природа, а третье — закон природы. Мир есть видоизменение единого божества и мыслится как шаровидное, божественное, огненное, целесообразно живущее и движущееся дыхание, или как огненная «пневма». Пневма эта образует, как у Платона, мир «идей» и «чисел». Из этой огненной пневмы расходятся по всему миру отдельные огненные зародыши всех вещей, «семенные логосы» (logoi spermatikoi), которые определяют каждую отдельную вещь и по еe материи, и по ее смыслу. Божество — мыслящее огненное дыхание — не имеет никакого образа, но может превращаться во что оно хочет и все делать себе подобным. Богов существует множество, но, согласно Посидонию, необходимо отличать богов истинных от возникших в человеческом воображении — либо в силу суеверия, либо в силу обожествления значительных людей. И в том и в другом случае боги представляются в виде огненной «пневмы», или мирового огня, который переходит в платоническое царство идей и чисел, и, таким образом, первоначальное натуралистическое воззрение превращается в платоновское идеалистическое. Во всяком случае для Посидония характерна эта тенденция к сближению натурализма и материализма стоических воззрений с идеализмом, переходящим в идеализм платоновского типа. Впоследствии этот идеализм станет неоплатонизмом и оформится как учение Плотина. В учении самого Посидония это сближение натурализма с идеализмом имеет несомненные черты эклектизма, присущего всей греческой философии этого периода. Но в этом эклектическом соединении платоновские «идеи» уже не только запредельны и занебесны, а огненная «пневма» становится теплым дыханием, которым дышит человек и вся природа. Так как душа воспринимает нетелесные формы, то она должна быть нетелесной — подобно тому, как глаз, чтобы видеть, должен быть чувствителен к свету, а ухо, чтобы слышать, — чувствительно к звуку. Но та же душа есть, согласно Посидонию, тонкое огненное дыхание и способна рассеиваться в воздухе.

Учение Посидония о пневматических истечениях и о сперматических логосах подрывало основы платоновского дуализма

Повторяется у Посидония и учение фатализма стоиков, так же как их учение о мировой «симпатии», или о связи любой, даже малейшей, части космоса со всем космосом в целом. Отсюда же следовало, как и у прочих стоиков, понятие о судьбе и о провидении. Провидение рассматривается и как закон природы, и как воля в человеке. Воля в нем — его «господствующее», его «ведущее», а потому не только условие, но и залог его свободы. Основывается воля на разуме. Судьба всемогуща, но не владеет никаким неодолимым оружием против человека. Напротив, таким оружием против судьбы владеет знающий и добродетельный мудрец Условие свободы человека от всевластия судьбы — длительное и тщательное воспитание.

В философии Посидония элементы платонизма соединяются с чертами пифагореизма. Это соединение сказывается особенно в его учении о переселении и перевоплощении душ. Во вселенной совершается круговращение рождений, а также периодических мировых пожаров. По учению Посидония, душа, покинув тело, переходит в надлунный мир. В нем она сначала очищается от земной скверны, а затем подымается в высшие сферы. Здесь она в согласии со своей природой созерцает идеи и блаженствует — вплоть до воспламенения мира. Воспламеневший мир вновь разделяется на сферы, в которых душа находит себе очередное тело и поселяется в нем.

Человек есть единство души и тела, а дух — бог, гостящий в человеке. Однако и тело — истечение божественной «пневмы». Бессмертная пламенная душа все время находится в движении: поднимаясь в небо, она освобождается от тела и пребывает там в области света. Душам присуще, согласно Посидонию, бестелесное предсуществование Единое огненное начало пронизывает все вещи в мире, так что все находится во всем. Воззрение это обосновывало в глазах Посидония мантику. Опираясь на то, что все явления природы и общества обнимаются одним законом, можно предсказывать все явления будущего и использовать для той же цели наблюдения над конфигурациями небесных светил. Так обосновывается у Посидония не только мантика, но и астрология, возможность составлять гороскопы, «читать» по звездному небу предсказания о будущих судьбах людей.

Все эти представления тесно связываются с учением о демонах, которое превращается у Посидония в предмет философского исследования, в область применения логических определений и классификации. Через область демонического происходит непрерывный переход от мира человеческого к миру божественному, от богов видимых к богам невидимым. Четкое разграничение отдельных областей не исключает господствующей всюду текучести и взаимных переходов. Падают твердые грани между человеком и животным, между миром органическим я неорганическим, между жизнью и смертью, между душой и телом, между мужчиной и женщиной. В мире социальном, исчезает противоположность между эллинами и варварами, между свободными и рабами, между национализмом и космополитизмом. В учении о человеке стирается различие между ощущением и мышлением, в науке — между деятельностью теоретической и эмпирической, в религии — между философско-аллегорическим объяснением и заправским суеверием.

Несмотря на постоянно происходящие в мире и на Земле катастрофы, всем в мире правит мудрость, и божественная «пневма» пронизывает все живущее — вплоть до самых его костей.

Мировоззрение Посидония включает в себя и своеобразную философию истории. В ней синтезируются две предыдущие линии развития философско-исторического воззрения. Первая, более древняя, восходящая к Гесиоду, была концепцией золотого века. В нем жили первобытные люди, но не удержались в нем, утратили первоначальное блаженство и постепенно выродились.

Вторая линия развития исторического воззрения была представлена в античности материалистическими учениями Демокрита, школой Эпикура и учением Лукреция. Это было учение о прогрессе, который развивался в жизни человеческого общества. Человечество перешло, согласно этому учению, к современной высокой цивилизации от первоначального полуживотного состояния. Переход этот осуществлялся благодаря техническим и научным открытиям и изобретениям, а также благодаря развитию искусства.

По Посидонию, золотой век был веком невинности человека и временем его наибольшей близости к божественному огню. Он же был и веком философии. Тогда люди обитали в пещерах, селились в расселинах земли, в дуплах деревьев. Они не знали еще никаких преступлений и не нуждались в защите никаких законов. Рассказ Посидония о последующем прогрессе в развитии ремесел, наук и искусств повторяет рассказ Демокрита и Эпикура о том же. Однако одновременно с этим прогрессом в человечестве произошло, согласно Посидонию, также и падение нравов. Отныне существенно изменяется роль философов: они теперь должны воспитывать людей посредством законов, цель которых — пробудить в каждом человеке огрубевшего в нем и «потемневшего» демона.

Но Посидоний принимает не только традицию Гесиода и Демокрита — Эпикура во взглядах на исторический процесс. Он принимает также и учение Гиппократа о зависимости истории человека от климата и от почвы, а также взгляд Полибия об определяемости человека исторической средой. В конечном исходе в повторяющихся периодически мировых пожарах погибают все возможные миры и все населяющие их существа со всей их историей.

Это безнадежное историческое воззрение сочетается у Посидония с несомненным признанием исторического прогресса, происходящего в развитии ремесел, наук и искусств. Здесь Посидоний вплотную приближается к материалистической традиции Демокрита и Эпикура. Однако он сохраняет при этом своеобразие собственного воззрения, которое в некоторых чертах восходит к учению о ходе развития культуры у Платона.