2. Учение о призраках (идолах)

Учение об «идолах», или «призраках», Бэкон отнес ко второй части «Великого восстановления наук», к своему учению о методе, ибо устранение препятствий к познанию со стороны этих «призраков» необходимо для успешного применения индукции. «Призраки и ложные понятия, которые уже захватили человеческий разум и глубоко в нем укрепились», затрудняют доступ истине. Они же преградят ей путь «при самом обновлении наук ... если только люди -- предостереженные -- не вооружатся против них, насколько возможно». Поэтому учение о «призраках» в отношении индукции представляет собой то же, что и «учение об опровержении софизмов -- для общепринятой логики».

Для успешной борьбы против «призраков» Бэкон считал важным их детальное изучение и классификацию. Он проводил различие между «призраками» врожденными и приобретенными. Врожденные «присущи природе самого разума», они воздействуют на интеллект «иди в силу самих особенностей общей природы человеческого рода, или в силу индивидуальной природы каждого человека, иди как результат слов, т. е. в силу особенностей самой природы общения. Первый вид мы обычно называем идолами рода, второй -- идолами пещеры и третий -- идолами площади». Приобретенные же «призраки» «вселились в умы людей либо из мнений и учений философов, либо из превратных законов доказательств» - это «идолы театра».

Задачу учения о «призраках» Бэкон видел не в их полном искоренении, ибо они «не могут быть полностью удалены» из человеческого разума. Если призраки приобретенные устранить трудно, то врожденные и вовсе невозможно. Тем не менее, ни те, ни другие не составляют непреодолимой преграды для познания, ибо, изучив их, можно нейтрализовать причиняемый ими вред. Поэтому, утверждал Бэкон, «здесь нет извинения для скептицизма». Неоценимую помощь в критике «идолов» должен оказать новый индуктивный метод: «Построение понятий и аксиом через истинную индукций» есть, несомненно, подлинное средство для того, чтобы отвратить и удалить призраки».

В самом деле, ведь для Бэкона разум не подобен «чистой доске». Поэтому если на доске «нельзя написать новое, пока не стерто старое, то в разуме нельзя стереть старое иначе, как написав новое». Отсюда следует, что избавиться от заблуждений можно, лишь заменив их истинными понятиями.

Бэкон о «призраках» рода, пещеры и театра. Что же такое «призраки» рода? Это те препятствия познанию, которые «находят основание в самой природе человека, в племени или в самом роде людей», т. е. определяются устройством и функционированием органов чувств и разума, «механизмом» эмоций и их воздействием на разум и чувства. Влияние этих «призраков» нашло выражение в попытках судить о природе «по аналогии с действиями и поступками человека», подобных «ереси антропоморфитов, родившейся в уединенных кельях глупых монахов».

Препятствия познанию обнаруживаются уже на его чувственной ступени. Поэтому Бэкон решительно выступает против мнения Протагора, будто «чувство есть мера вещей». «Недостаточность чувств, -- продолжает он, -- двояка: они или отказывают нам в своей помощи, или обманывают нас». Органы чувств бесполезны, когда в силу их слабости от нас ускользает множество вещей.

А каким образом «призраки рода» порождаются свойствами человеческого разума? Разум, замечает Бэкон, «оказывается гораздо более склонным к заблуждениям, чем чувства». Этот вывод, безусловно, направлен против возвеличения схоластиками спекулятивного мышления и принижения чувств Вселенная бесконечна, разум же отдельного человека ограничен, «из его ограниченности» как раз и вырастают «призраки».

Так возникают те «идолы», которые связаны с антропоморфным взглядом на природу, усматривающим повсюду цели; конечные причины «имеют своим источником скорее природу человека, нежели природу вселенной, и, исходя из этого источника, удивительным образом искажают философию».

Наконец, указывает Бэкон, «призраки рода» возникают «из внушения страстей», овладевающих духовной жизнью человека. «Человеческий разум, -- утверждает Бэкон, -- не холодный свет, его питают воля и чувства», а это порождает субъективные искажения истины. Многообразны страсти, губительно влияющие на познание: «Человек скорее верит в истинность того, что предпочитает. Он отвергает трудное, потому что нет терпения расследовать; трезвое, -- ибо оно угнетает надежду; высшее в природе -- из-за суеверия; свет опыта -- из-за надменности и презрения к нему, чтобы не оказалось, что ум погружается в низменное и непрочное; парадоксы -- из-за общепринятого мнения. Бесконечным числом способов, иногда незаметных, чувство пятнает и портит разум». Вслед за Бэконом для многих выдающихся мыслителей нового времени, например, для Декарта и Спинозы, стало характерным исследование искажающего влияния аффектов на познание истины и способов его устранения.

Второй род «призраков», выделенный Бэконом, -- это «идолы пещеры», коренящиеся в индивидуальных особенностях познания. Бэкон ссылается на известный образ пещеры из произведения Платона «Государство». Но если Платон невысоко оценивал чувственное познание человека, то Бэкон стремится к выяснению трудностей с целью их преодоления. Бэкон согласен с Гераклитом, который «правильно сказал», что люди ищут знаний в собственных малых мирах, а не в большом, или общем, мире. Таковы схоластики, которые ищут истину не в изучении вещей, а в «тайниках» своего ума. «Призраки пещеры, -- утверждает Бэкон, -- суть заблуждения отдельного человека. Ведь у каждого помимо ошибок, свойственных роду человеческому, есть своя особая пещера, которая разбивает и искажает свет природы.

«Призраки пещеры» происходят от присущих индивиду душевных и физических свойств, они зависят от воспитания, привычек и случайных обстоятельств. Таких призраков очень много, и Бэкон считает необходимым отметить лишь те, которые требуют «больше всего осторожности». Он подчеркивает, что мыслители часто портят философию под влиянием занятий, которыми они всего более поглощены.

Бэкон не только выясняет природу «идолов пещеры», но и разрабатывает способы их преодоления. В помощь индукции он привлекает «уединенные примеры». Это примеры чего-то необычного в природе, встречающиеся при максимальном расширении опыта о том или ином предмете исследования. Они «весьма ценны, ибо они обостряют и оживляют исследование и врачуют разум, испорченный привычкой и тем, что совершается обычно».

Сходную роль должны играть и «отклоняющиеся примеры». Это так называемые уродства; они «восстановляют разум против навыков», разрушая предрассудки.

Следующий вид идолов Бэкон называет «призраками театра или теорий». Он избрал это название потому, что спекулятивные философские системы имеют определенное сходство со сценическими представлениями: сколько существует «философских систем, столько поставлено и сыграно комедий, представляющих вымышленные и искусственные миры». Как и во всяком театре, философские сцены «более слажены и красивы и скорее способны удовлетворить желаниям каждого», нежели реальность. Этого рода идолы «многочисленны и их может быть еще больше», «так как сказки такого рода могли бы быть сложены и составлены» в неограниченном количестве. Бэкон указывает на разнообразие философских систем античности, которое пыталась устранить христианская религия и церковь.

Хотя призраки театра «не врожденны и не проникают в разум тайно, а открыто передаются и воспринимаются из вымышленных теорий и превратных законов доказательств» и могут быть поэтому изгнаны из человеческого разума, Бэкон считает излишним заниматься опровержением ложных теорий -- «призраков» по отдельности, признавая порочными сами принципы построения наук в прошлом, предлагая строить науки на совершенно новом, эмпирическом основании, а «те нелепые и как бы обезьяньи изображения мира, которые созданы в философиях вымыслами людей, мы предлагаем совсем рассеять» .

Бэкон о «призраках рынка». Слова же сами являются источником глубочайших заблуждений -- «идолов рынка», или «идолов общественной площади». Этот последний род «идолов» свидетельствует о всей глубине понимания Бэконом сложности познания. Критика схоластики и ее античных источников («призраков театра»), а также ходячих мнений («призраков пещеры») характерна для многих философов нового времени; спекуляция на трудностях чувственной ступени познания («идолах рода») свойственна берклеанству и юмизму, на особенностях рациональной ступени познания -- кантианству. «Призраки рынка» непосредственно связаны с «призраками театра». Ложные абстракции, полученные путем спекуляций, пригодны не для понимания природы, а для спора и служат, следовательно, «для общения между людьми в силу соответствия и участия человеческих умов в такого рода ошибках», слова же способны прикрывать дефекты спекуляций, породивших такое множество заблуждений.

«Призраки общественной площади» возникают в силу необходимости пользоваться словами, с помощью которых люди обмениваются своими мыслями, т. е. «из взаимной связанности и сообщества людей». Поэтому, утверждает Бэкон, мы называем эти призраки, «имея в виду порождающее их общение и сотоварищество людей, призраками рынка».

Эта разновидность «призраков» «тягостнее всех», и понятно почему. «Призраки театра» можно преодолеть с помощью научной критики, и одну философскую систему можно заменить другой. «Призраки рода» врождены и их невозможно устранить полностью, но все же изучение их источника позволяет людям свести приносимый ими вред к минимуму. Наконец, образование, уравнивающее знания людей, позволяет защититься от «призраков пещеры». «Призраки» же площади неотделимы от общественной природы человека. «Люди верят, -- развивает свою мысль Бэкон, -- что их разум повелевает словами. Но бывает и так, что слова обращают свою силу против разума». Бэкон показывает, что язык -- продукт и средство совместной умственной деятельности -- становится в какой-то мечте препятствием для нее. Не поняв природы языка, человек не в силах «помешать обманчивому и чуть ли не колдовскому характеру слова, способного всячески сбивать мысль с правильного пути, совершая некое насилие над интеллектом, и, подобно татарским лучникам, обратно направлять против интеллекта стрелы, пущенные им же самим».