19.2. Сознание как реальность

Сознание — самый сложный и тонкий предмет исследования. Оно с успехом разгадывает для нас загадки мира, само оставаясь при этом его главной загадкой. И все же загадочность (таинственность и необъяснимость) сознания относительна. Кое-что о нем нам все-таки известно.

Начнем с происхождения. Сознание возникло, конечно, не на пустом месте. Его “готовила” вся предшествующая эволюция материи. Но каким образом? Чем конкретно? Есть все, вернее — много оснований полагать, что сознание эволюционно выросло из отражения и является его высшей формой.

Вся материя обладает свойством, родственным сознанию, свойством отражения. Отражение — предыстория сознания, его почва, основа, исток. В этой связи нельзя согласиться с концепциями гилозоизма и панпсихизма, постулирующими всеобщую одушевленность или одухотворенность материи.

Отражение есть способность одной материальной системы своими внешними или (и) внутренними изменениями (перестройками) фиксировать (запечатлевать, воспроизводить) особенности другой, взаимодействующей с ней материальной системы. Отражение — сторона, момент взаимодействия всех без исключения предметов и явлений мира. В этом процессе взаимодействия происходит как бы перенос части содержания отражаемого объекта на отражающий. “Отражаемый”, “отражающий” — это определяется внутренним потенциалом или мерой активности взаимодействующих объектов. “Отражаемый” — значит, доминирующий в процессе взаимодействия, “отражающий” — соответственно принимающий, улавливающий внешнее воздействие или влияние. Не следует только забывать, что отражение есть именно сторона или эффект взаимодействия. Совершенно одностороннего ( без того или иного ответного действия) отражения не бывает. По мере усложнения объектов возрастает и роль обратной связи в их взаимодействии, а значит, и отражении. С учетом сказанного можно сформулировать следующее определение отражения: это воспроизведение особенностей отражаемого предмета в соответствующих изменениях свойств и состояний отражающего предмета. Простейшие пример — отпечатки пальцев. Отпечаток, разумеется, — результат. А в отражение входит и процесс, предшествующий результату. Но если быть точным, то надо сказать, что отражение — это не сам отпечаток, а соответствие отпечатка тому, что в нем отпечаталось. В нашем конкретном примере — соответствие следов, оставленных на гладкой поверхности, кожным линиям ладонной поверхности пальцев.

Отражение, таким образом, присутствует на всех уровнях структурной организации материи. В неживой природе можно выделить механические, физические и химические формы отражения. Переход к живой природе в рассматриваемом плане дает нам раздражимость — способность живых организмов адекватно отвечать на воздействия внешней среды. Отражение на уровне амебы, например, проявляется в виде ее движения от источника или к источнику внешнего воздействия-раздражения. Еще пример, уже из мира растений: подсолнечник поворачивается вслед за солнцем.

Далее на эволюционной лестнице отражения значится возбудимость — способность запечатлевать внешние воздействия дифференцированно в виде ощущений. Ощущения, естественно, начинаются с животных — растениям они недоступны, хотя кое-кто и настаивает на обратном. За возбудимостью следует чувствительность — целостное отражение ситуации в виде восприятий.

Ощущение и восприятие — элементарные формы психики. Их материальной физиологической основой является нервная система. По мере развития этой последней (от первых нервных клеток и волокон через нервные узлы и стволы до спинного и головного мозга и центральной нервной системы) и присущих ей рефлексов совершенствуются и формы психического отражения. У высших животных наблюдается ярко выраженный ориентировочный рефлекс, оперирование чувственно-наглядными образами, даже, как утверждают специалисты, элементарное рассудочное мышление.

Сознание — высшая форма психического отражения действительности. Его специфику (высоту) лучше всего оттеняет психика животных. У психики человека и психики животных много общего. У них, скажем, общая физиологическая основа — деятельность центральной нервной системы, осуществляемой в форме безусловных и условных рефлексов, составляющих первую сигнальную систему. Однако сущность человеческой психики составляет не то, что ее сближает, а как раз то, что ее отличает от психики животных. Отличия эти следующие:

— Сознание человека носит общественный характер, возможно, только в обществе и на его основе. Исторически сознание детерминировано трудом, материально-практической деятельностью человека. Вне общества человек не может сформировать свою человеческую сущность, свое сознание. Пример детей, попавших к животным и выросших среди них, говорит об этом со всей определенностью. Они по сути становятся животными, все человеческое им непонятно и чуждо. Сама частица “со” говорит о том, что сознание — явление совместное, общее, человечески коллективное.

— Сознание неотделимо от абстрактного мышления и языка. Ни того, ни другого у животных нет. Как известно, физиологической основой абстрактного мышления является вторая сигнальная система, для которой слово является сигналом сигналов. Образ реально (перед нашими глазами) бушующего огня по сути совпадает с образом огня, которым мы откликаемся или реагируем на слово “пожар”. Психика животных такой замены, такого символизма не признает. Человек велик своим мышлением, а как чувственное существо он, говоря словами Гегеля, не лучше и не хуже воробья.

— Сознанию человека свойственно целеполагание. У животных целеполагание заменено рефлексами, т. е. врожденными реакциями на раздражения внешней и внутренней среды. Точнее, цели здесь непосредственно вплетены в рефлекторную деятельность и составляют с ней одно целое. “Паук, — писал К. Маркс, — совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове”.

— Человеческое сознание имеет устойчивое предметное отношение к действительности. Для животного же предмет “интересен” только до тех пор, пока он удовлетворяет какие-то его биологические потребности. После этого он для него “исчезает”.

— Сознание — это всегда и самосознание, т. е. целостное оценка человеком себя, своих физических и умственных возможностей, своего места в жизни. Самоопределяется человек через внешнюю среду, прежде всего через отношение к другим людям. Опять сошлемся на Маркса: “Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку”. Самосознание (через функцию самоконтроля и саморегулирования) является важным условием совершенствования человеком самого себя, а вместе с тем и системы межличностных отношений, в которой он находится.

— В противоположность приспособительно-потребительской определенности психики животных сознание человека следует квалифицировать как конструктивно-творческое отражение действительности. Остановимся на этом качестве подробнее, для человеческого сознания оно является определяющим.

Надо сказать, что сам термин “отражение” не очень-то подходит для выражения творческого характера человеческого сознания. Он невольно ассоциируется с зеркальным, механическим, линейным актом. Впрочем, не совсем “зеркально” даже зеркальное отражение. Правая рука там оказывается левой, а левая — правой. Что уж говорить о сознании. Но есть термин и есть понятие.“Зеркально-механические “ ассоциации термина “отражение” не должны заслонять от нас его более глубокое понятийное содержание — во всяком случае применительно к феномену сознания. Отражение, если быть точным, — лишь исходный или начальный момент сознания. В остальном оно моделирует, преобразует, пересоздает — словом, творит мир.

“Субъективный образ объективного мира” — эта формула достаточно точно передает творческий характер человеческого сознания. Поясним сказанное на конкретном примере. Вот роза — обладает ли она запахом? Я говорю не о рыночной розе, у нее вообще может не быть запаха. Нет, нормальная, здоровая роза — она благоухает сама по себе? Проследим, что и как происходит. Что делает роза? Она распространяет вокруг себя молекулы (они — пахнут?), которые излучают электромагнитные волны (пахучие?) определенной длины и частоты. Молекулы попадают в наш орган обоняния (он, что ли, пахнет?), и в результате взаимодействия с ним их волны резонансно поглощаются рецепторами обоняния. В конце рассматриваемой цепочки действительно возникает великолепный запах. Но не будь человека и его обоняния, разве случилось бы такое? Здесь нет произвола — желанием или усилием воли мы не можем превратить розу, скажем, в фиалку. Запаху розы непременно предшествует некий “объектный набор”, некая объективная возможность запаха розы. Но действительностью эта возможность становится только через нас, благодаря работе наших органов чувств. Аналогично обстоит дело и с другими “субъективными образами” мира. В природе самой по себе нет, скажем, солености, сладости и т. п. качеств.

Сознание представляет собой единство знания и его переживания. Знание — основной способ существования сознания. Характеристика конкретных форм знания — в следующей главе. Здесь же займемся переживанием. Человек “переживает” свое знание в разных и многих формах, среди которых прежде всего нужно назвать эмоции, чувства и волю. Эмоции — психическое состояние положительного (например, радость) или отрицательного (скажем, страх) отношения человека к отражаемым им предметам, свойствам и процессам действительности. Эмоции являются бессознательным переживанием значимости или смысла знания, вообще отражаемого. В отличие от эмоций чувства, как правило, осознанны, более длительны, устойчивы. Они представляют собой специфический сплав эмоций и соответствующих представлений или понятий человека. Чувство Родины, например, предполагает всегда какое-то понятие Родины. Чувства отличаются также достаточно высокой (более высокой — по сравнению с эмоциями) степенью соответствия между потребностями, интересами и целями познающего субъекта и объективными характеристиками познаваемого объекта. Под волей обычно понимают сознательное стремление к осуществлению чего-нибудь. Применительно к нашему случаю ее можно определить как особое психическое напряжение, обеспечивающее связь между познавательной целью субъекта и наличными средствами ее достижения

Эмоции, чувства и воля выполняют тонизирующую, регулятивную и селективную функции в человеческом сознании.

Сознание — ядро, сердцевина психики человека. Кроме сознания, в человеческой психике выделяется также бессознательное. Бессознательное — совокупность безотчетных психических состояний, явлений и действий, лежащих вне сферы актуальной (непосредственно данной) познавательной активности, но оказывающих огромное влияние на весь внутренний мир человека, его поведение. Основные каналы формирования бессознательного: 1) безусловно генная или биологически наследуемая информация; 2) доведенные до автоматизма умственные действия или операции (они выпадают в “осадок” — в бессознательное); 3) та информация, которая нефиксируемо проходит через наши органы чувств (мы в действительности осознаем только часть того, что “течет в нас” из внешнего мира).

Большой, непревзойденный вклад в разработку проблемы бессознательного внес австрийский психиатр, психолог и врач Зигмунд Фрейд (1856 - 1939). Человеческая психика, по Фрейду, трехслойна. Самый нижний и самый мощный пласт ее представлен как раз бессознательным, или Оно (Id). Фрейдовское бессознательное живет по принципу или закону удовольствия. Свою энергию оно черпает в основном из двух источников: либидо — сексуального влечения ( это здесь главное) и танатоса — стремления к смерти. На поверхности бессознательного, Оно, покоится сознательное — Я (Ego). Живет оно по принципу реальности, т. е. адекватной ориентации в объективных и субъективных (межличностных) структурах жизненного мира человека. Наконец, третий слой психики человека — “Сверх-Я” (Super-Ego), представленное совестью, различными правилами и запретами, общественными ценностями, нормами и идеалами, вообще культурой. Закон жизни этого слоя — внутреннее цензирование, контроль, репрессия. С помощью “Сверх-Я” ограничивается свобода человеческих влечений, властно требующих своего удовлетворения.

Законы или принципы жизни всех трех слоев человеческой психики, как легко заметить, трудно совместимы. Фрейд сравнивает Я с неумелым, беспомощным всадником, а Оно с неукротимой лошадью, которая ведет себя как хочет. Я теснит с одной стороны стихия надындивидуального “Сверх-Я”, а с другой — стихия Оно. В результате человек постоянно пребывает в ситуации конфликта, от которого он спасается с помощью особых защитных механизмов — вытеснения, сублимации и т. д. Когда эти механизмы не срабатывают или срабатывают плохо, начинаются душевные расстройства. Для их лечения Фрейд разработал специальный метод — психоанализ. Он представляет собой совокупность приемов, с помощью которых врач стремится по внешним симптомам действия вытесненных в подсознание негативных явлений прошлой жизни пациента обнаружить причины психического заболевания. Эти симптомы выражаются в содержании сновидений, в оговорках, описках и прочих ошибочных действиях.

Фрейдовская концепция психического безусловно оригинальна и эвристична. Она несет с собой солидный освободительный потенциал: необходимо постоянно укреплять в себе самосознательное Я; необходимо контролировать бессознательные инстинкты, влечения и желания; необходимо превращать Оно в Я. В то же время здесь явно абсолютизируется место и роль бессознательного в человеческой психике, развивается культ, демонолизируется Оно. Поскольку бессознательное питается от инстинктов, то значит оно к тому же и биологизируется. А через это биологизируется и вся человеческая психика, что по меньшей мере спорно. Необоснованны и социально-исторические обобщения психоанализа. Нельзя же в самом деле считать, что безумящий душу эрос движет человеком — антисоциальным по сути существом, что само общество существует лишь для того, чтобы обуздывать биологические влечения и инстинктивные импульсы людей. Будем, однако, справедливы: такие обобщения принадлежат не столько Фрейду, сколько его рьяным последователям и поклонникам.

Сознание по отношению к объективной реальности выступает как ее идеальный образ. В идеальности необходимо видеть сущностную определенность сознания человека. Идеальность означает, что сознание не содержит ни грамма вещества отражаемой в нем реальности (образ дерева не “деревянен”, образ сладкого не сладок), что оно не обладает материальными свойствами своего нервно-мозгового субстрата (в нем не отражается ни код головного мозга, ни его нейродинамика), что оно лишено конкретно-чувственной осязаемости и т. п. Если бы это было не так, то, как остроумно заметил Л. Фейербах, кошка бросалась бы не на мышь, а царапала бы когтями свои собственные глаза.

Сознание — особая, субъективная реальность, не имеющая самостоятельного, субстанциального существования. Как таковая она противостоит предметному миру, зависима, производна от него. Сознание — функция мозга, а вернее функция общественного человека, обладающего мозгом. Нематериальный и непричинный статус образов сознания позволяет произвольно сочетать их друг с другом, фантазировать, мысленно переносится в прошлое и будущее, в любую точку пространства, составлять программы будущих действий.

Вульгарный материализм пытается так или иначе уподобить сознание материи или даже свести первое ко второму. Есть тут своя “классика” (Л. Бюхнер, Я. Молешотт, К. Фохт) и современность (“научные материалисты” Дж. Смарт, Г. Фейгл, Д. Армстронг, и др.). Бюхнер в книге “Сила и материя” (1855) утверждал, что мышление тождественно физико-химическому движению вещества мозга. Молешотт сравнивал мысль с движением света. Фохт в “Физиологических письмах” (1867) настаивал на том, что “мысль находится в таком же отношении к мозгу, как желчь к печени”. В соответствии с теорией “научных материалистов” духовное или ментальное есть не что иное, как подкласс физических процессов, протекающих в мозгу. Принципиально вопрос, таким образом, решен, остается только разработать процедуры, которые позволят описать явления сознания в терминах физической реальности. На этом пути, как представляется, будет достигнуто единство научного знания.

Обобщая, можно сказать, что материалистический монизм в вопросе о природе сознания выступает в двух основных формах: редуктивной и элиминативной (элиминация — устранение). Редуктивный материализм сводит все ментальные состояния и свойства к состояниям и свойствам нашего мозга. Например, боль в ноге отождествляется с вполне материальным процессом — “воспламенением” соответствующей нервной ткани. Элиминативный материализм идет еще дальше, уже не сводя, а полностью заменяя ментальные процессы мозговыми или нейрофизиологическими. Язык ментальности, как язык “народной психологии”, сторонники этой концепции предлагают заменить нейроязыком.

Язык — материальная оболочка, непосредственная действительность мысль. Вообще же язык — это система знаков: естественных (звуковой язык, пластика человеческого тела, жесты, мимика) и искусственных, специально созданный людьми ( язык математики, язык живописи, музыки, дорожные знаки и т. д.). Различают язык и речь. Речь — это звучащий язык. Язык -— явление общественное, он возник в процессе формирования человеческого общества, стал важным моментом его функционирования и развития. И потому правы те авторы, которые утверждают, что не человек говорит языком, а язык говорит через человека. Язык — важное средство социализации человека, он приобщает его к культуре. Язык выполняет в обществе множество функций: номинативную (называет вещи “своими именами”), познавательную (активно участвует в процессе познания), информативную (накапливает, хранит и передает информацию), коммуникативную (обеспечивает процесс межличностного общения), эстетическую, идеологическую и т. д.

Нельзя думать, что язык только оформляет, “одевает” уже состоявшуюся, сложившуюся мысль. Нет, мысль в языке не просто оформляется — она в нем впервые и фактически формируется. Или, как говорил Л.С. Выготский, “мысль не воплощается в слове, а совершается в слове”. “Голых” мыслей не бывает. Даже мысля про себя, мы пользуемся так называемой внутренней речью. Иными словами, мысль облекается в словесную оболочку не только тогда, когда мы говорим или пишем, но и в том случае, когда мы думаем. Однако это не значит, что границы мышления совпадают с границами говорения (“Откуда я знаю, что думаю, пока не услышу, что скажу”). Интуитивное мышление — явно невербализованная (иногда и принципиально не вербализуемая) реальность. Всем также хорошо известны “муки слова”: мысль вроде бы и есть, ясна, а вот конкретного слова для ее выражения не найти, не подобрать. Но, даже подобрав, найдя верное слово, мы сталкиваемся с новой трудностью, которую прекрасно выразил поэт: ”Мысль изреченная есть ложь”. Мысль умирает в тот момент, когда она воплощается в слово. А происходит это потому, что слово всегда обобщает, сопрягая частное и общее, индивидуальное и общественное. Индивидуальное своеобразие мысли, ее эмоциональные обертоны в нем, по сути, пропадают.

Есть все основания полагать, что логические формы мышления носят универсальный, общечеловеческий характер и не зависят от особенностей национальных языков. Их, кстати. очень много. В наши дни человечество говорит на 5651 языке и диалекте. Нельзя согласиться в этом плане с гипотезой лингвистической относительности Сепира-Уорфа, согласно которой язык, его нормы и правила по сути предопределяют смысловое, категориальное видение мира. Какой язык, такое и мышление. У китайцев оно одно, у нас, русских — другое, у европейцев — третье и т. д. “Мы видим, — пишет Э. Сепир, — слышим и воспринимаем так или иначе те или другие явления главным образом благодаря тому, что языковые нормы нашего общества предполагают данную форму выражения”. Понятийная и языковая, лингвистическая, картины мира не могут быть совершенно разными, но они и не совпадают друг с другом. Если бы эти картины полностью совпадали, то, учитывая естественные различия национальных языков, общение народов, культур, цивилизаций было бы невозможно.