Глава XI. Об определении истины

Учитель. Вернемся к разысканию истины, которое мы начали.

Ученик. Все это относится к разысканию истины; однако, возвращайся куда тебе угодно.

Учитель. Итак, скажи мне, кажется ли тебе, что есть какая-либо иная правильность, кроме тех, которые мы наблюдали.

Ученик. Нет другой, кроме этих, — разве что та, которая находится в телесных вещах, как, например, прямизна (rectitude) палки — этим она весьма чужда (т. е. инакова. — Примеч. ред.).

Учитель. Чем же, по-твоему, она отличается от прежде [рассмотренных]?

Ученик. Тем, что ее можно познать телесным зрением; те же постигаются созерцанием рассудка (contemplatio rationis).

Учитель. Разве же эта правильность тел не мыслится и не познается, помимо низших чувств, также и рассудком? Например, если возникнет сомнение в том, является ли прямой линия отсутствующего тела, и можно оказать, что она ни в какой части не изгибается, то не рассудком ли улавливается, что она необходимо должна быть прямой?

Ученик. Пожалуй. Но эта (правильность), которая таким образом постигается рассудком, так же ощущается и зрением в подлежащем (in subjecto); те же никаким другим способом, кроме как только сознанием (sola mente), не могут быть восприняты (percipi possunt).

Учитель. Итак, мы можем, если только я не ошибаюсь, определить, что истина есть правильность, воспринимаемая одним лишь сознанием (rectitude) sola mente perceptibilis).

Ученик. Не вижу в этом суждении никакой ошибки. Это определение истины содержит как раз ни больше, ни меньше, чем надлежит, так как «правильность» отделяет ее от всякой вещи, которая не называется правильностью, а «воспринимаемая только сознанием» отделяет ее от правильности, воспринимаемой зрением.