Аниций Манлий Торкват Северин Боэций

Anitius Manlius Torquatus Severinus Boethius

(Ок. 480-525)

Аниций Манлий Торкват Северин Боэций¹⁰⁶ родился в конце V в. Точная дата его рождения неизвестна, однако обычно ее относят к 480 г. Философ происходил из знатного римского рода Анициев, пользовавшегося в то время немалым влиянием: отец Боэция, Флавий Манлий, был консулом и префектом Рима. После его смерти (482) Боэция принял в свою семью знатный патриций Аврелий Меммий Симмах, в доме которого будущий философ и получил образование.

Творческая деятельность Боэция началась, по-видимому, с написания работ, посвященных группе математических наук — арифметике, геометрии, астрономии и музыке. Судя по всему, философ написал специальный трактат по каждой из этих наук; до нас, однако, дошло только два — «Наставление в арифметике» (De institutione arithmetica) и «Наставление в музыке» (De institutione musica). Эти трактаты в значительной степени представляют собой латинскую адаптацию, а иногда — дословное изложение работ некоторых грекоязычных авторов. Так, «Наставление в арифметике» является, по сути дела, прямым переложением на латынь сочинения «Введение в арифметику» Никомаха из Геразы, а «Наставление в музыке» — компилированным изложением мнений различных авторов, прежде всего александрийского астронома и математика Птолемея и уже упоминавшегося Никомаха.

К раннему периоду творчества Боэция относится и большинство его сочинений по логике. В планы философа, по всей видимости, входил перевод и комментирование всего корпуса логических сочинений Аристотеля, известного как «Органон». Следуя установившейся еще в античности традиции, Боэций начал с комментирования «Введения» Порфирия к «Категориям» Аристотеля, каковое «Введение» считалось необходимыми пролегоменами к логике Стагирита. Составив два комментария к этому трактату, Боэций приступил к переводу на латынь и комментированию трудов собственно Аристотеля. Результатом его работы явился «Комментарий к „Категориям" Аристотеля в четырех книгах» (In Categorias Aristotelis libri quatuor), «Малые комментарии к книге Аристотеля “Об истолковании"» (In librum Aristotelis de interpretatione commentaria minora), «Большие комментарии к книге Аристотеля „Об истолковании"» (In librum Aristotelis de interpretatione commentaria majora), переводы на латынь некоторых других сочинений Аристотеля по логике, три монографии, посвященные силлогистике. Кроме того, Боэций составил комментарий к «Топике» Цицерона.

Как самостоятельный философ Боэций наиболее ярко проявил себя в сочинениях, составивших корпус так называемых Opuscula sacra, то есть теологических работ. Этот корпус составляют: «Каким образом Троица есть единый Бог, а не три бога» (Quomodo Trinitas unus Deus est ас поп tres dii), «Могут ли „Отец", „Сын" и „Святой Дух" сказываться о Божестве субстанциально» (Utrum Pater et Filius et Spiritus Sanctus de divinitate substantialiter praedicentur), «Каким образом субстанции могут быть благими в силу того, что они существуют, не будучи благами субстанциальными» (Quomodo substantiae in ео quod sint bonae sint cum поп sint substantialia bona), «Книга против Евтихия и Нестория» (Liber contra Eutychen et, Nestorium), «О католической вере» (De fide catholica). Хотя все эти трактаты затрагивают преимущественно теологическую проблематику, при решении богословских вопросов Боэций активно использует средства, предоставляемые философией и логикой. В трактате «Против Евтихия и Нестория» философ дает свое знаменитое определение личности; здесь же мы находим совершенно новую онтологию, отличную от онтологии Аристотеля и некоторых других античных авторов. Интерес к теологическим сочинениям Боэция в Средние века был очень высок. Среди комментаторов его работ были Гильберт Порретанский и Фома Аквинский.

Несмотря на свою активную научную деятельность, Боэций, следуя традициям своей семьи, не оставался в стороне и от дел государственных. В 510 г. он становится консулом, а в 522 г. занимает должность «магистра всех служб» — высший административный пост в королевстве остготов, возникшем в конце пятого столетия на руинах Западной Римской империи. Однако Боэций недолго находился при дворе остготского короля Теодориха: в 523 г. он был обвинен в антигосударственной деятельности, заключен в тюрьму, а затем казнен.

В тюрьме Боэций написал свое самое знаменитое произведение — «Утешение философией» (Consolatio philosophiae). В «Утешении» затрагиваются многие метафизические и этические проблемы, как то: природа Бога, предопределение и судьба, свобода воли и происхождение вселенной. В Средние века «Утешение» было чуть ли не самым известным и популярным философским произведением. Его читали государственные деятели, поэты, теологи и философы. Книга была переведена на староанглийский и старонемецкий языки. Влияние «Утешения» можно проследить у Данте, Чосера, в англо-норманнской и провансальской поэзии.

Уже в раннем Средневековье в Павии возникло почитание Боэция как святого и мученика. Официально Боэций был канонизирован 15 декабря 1883 г. указом папы Льва XIII.

Философию Боэций рассматривает как род, а ее виды составляют теоретическая (speculativa) и практическая (activa) философии. Видами практической философии в свою очередь являются этика, политика и экономика. Что же касается теоретической, то ее Боэций подразделяет сообразно объектам, которые она изучает. В своем первом комментарии к «Введению» Порфирия философ делит эти объекты на три категории: интеллектибельные (intellectibilia), интеллигибельные (intelligibilia) и физические (naturalia). Первые он описывает так: «Интеллектибельным является то, что, будучи само по себе одним и тем же, всегда пребывает в Божестве (divinitas), постигаемое не чувствами, но одним лишь умом (mens) и интеллектом»¹⁰⁷ Философию, которая исследует такие объекты, Боэций именует теологией. Второй подвид теоретической философии, название которого Боэций не сообщает, занят исследованием интеллигибельных объектов, то есть высших причин, высших областей мира, а также человеческих душ, которые, по мнению философа, принадлежали к интеллектибельному, но, соединившись с телом, перешли в новое состояние. Третий подвид теоретической философии, именуемый Боэцием физиологией (physiologia), изучает свойства и природу тел.

Отдельно Боэций рассматривает четыре науки, составляющие квадривий (quadrivium), то есть четверной путь к мудрости, или философии. Это — четыре математические науки: арифметика — наука о множестве самом по себе (multitudo per se); музыка — наука о множестве по отношению к иному (multitudo ad aliquid); геометрия — наука о неподвижной величине (magnitudo immobilis); астрономия — наука о движущейся величине (magnitudo mobilis). Помимо квадривиума Боэций рассматривает тривий (trivium), группу дисциплин, которую составляют логика, грамматика и риторика. Это не науки в собственном смысле слова, но скорее искусства, изучающие способы и методы изложения.

В отношении логики, однако, у Боэция возникают сомнения: «Некоторые, — пишет он, — утверждают, что она [т. е. логика] является частью философии, а другие — что она не часть, но некое орудие (ferramentum) и некоторым образом средство (supellex)»¹⁰⁸. Рассмотрев аргументы той и другой стороны, философ приходит к выводу, что оба мнения правильны. Он утверждает, что между указанными двумя позициями нет никакого противоречия, поскольку ничто не мешает логике одновременно быть и частью, и инструментом философии, подобно тому, как рука является одновременно и инструментом, и частью тела. Однако если логика является частью философии, она должна обладать своим собственным предметом. Следовательно, надлежит выяснить, каков этот предмет.

Для Боэция логика, или диалектика, — это умение правильно строить умозаключения и рассуждать (ratio dilligens disserendi). Философ не различает термины «диалектика» и «логика», полагая, что это названия одной и той же науки, и характеризует ее следующим образом: «Итак, эту науку, как бы наставницу в [искусстве] рассуждения, которую древние перипатетики называли логикой, Цицерон определил как „умение (ratio) искусно рассуждать". Она многими трактуется по-разному и называется разными именами. Так, например, как уже было сказано, перипатетики называли „умение искусно рассуждать" логикой, [и оно] включало в себя искусства нахождения и суждения. Стоики же „умение искусно рассуждать" трактовали несколько уже, так как не разрабатывали [искусство] нахождения, остановившись лишь на [искусстве] суждения... именуя [его] диалектикой... Эту [науку] Платон называет диалектикой, а Аристотель — логикой; ее же Цицерон определил как „умение искусно рассуждать”»¹⁰⁹.

Что же касается предмета логики, то им являются «посылки, силлогизмы и прочее в том же роде». Под «прочим в том же роде» понимаются прежде всего имя и глагол, или, иначе говоря, термины, слова, из которых составляются посылки. По мнению Боэция, слова — «простые элементы логики»¹¹⁰ и из них составляются посылки и силлогизмы, поэтому в любом трактате по логике в первую очередь речь идет именно о словах. Ясно, однако, что если бы логика имела бы своим предметом только речь (будь то слова или целые высказывания), она мало бы отличалась от грамматики или риторики. И хотя связь этих дисциплин очевидна (ведь все они суть части тривия и все трактуют о словах), логика тем не менее кардинально отличается от двух других.

Рассмотрению логики подлежат не просто слова как таковые, но слова, которые обладают обозначающей функцией, которые являются частью высказываний, и, опять же, не всяких высказываний, но таких, в которых что-то утверждается или отрицается относительно чего-то, или, иначе говоря, речь в связи с реально существующими вещами. Вещи, с точки зрения Боэция, пребывают в относительно неизменном состоянии и, будучи воспринимаемыми человеком, образуют в душе определенные подобия (similitudines), которые философ называет понятиями (intellectus). Понятия имеют естественное происхождение, неизменны и общи для всех людей. И латинянин, и варвар, мысля лошадь, мыслят одно и то же, а именно подобие чувственно воспринимаемой вещи. Разные народы, однако, приспособили для выражения и обозначения этих понятий (а заодно и вещей) различные имена (vocabula) и написания (litterae), которые суть знаки этих имен, отсюда и происходят различия языков. Поэтому ясно, что «вещи всегда предшествуют словам», а потому, если мы говорим об истинных высказываниях, то, что имеет место в вещах, имеет место и в речи.

Итак, понятно, что предметом логики являются в первую очередь слова, которые обладают определенным значением, то есть обозначают определенную вещь, а во вторую очередь — высказывания, составленные из таких слов, в которых имеет место отрицание или утверждение. В этом логика проявляет себя как отдельная наука или часть философии. А целью логики как инструмента философского познания является проверка утверждений на истинность, ибо «всякий, кто возьмется за исследование природы вещей, не усвоив прежде науки рассуждения, не минует ошибок. Ибо не изучив заранее, какое умозаключение поведет по тропе правды, а какое — по пути правдоподобия, не узнав, какие из них несомненны, а какие — ненадежны, невозможно добраться в рассуждении до неискаженной и действительной истины»¹¹¹.

Комментарий Боэция к «Категориям» Аристотеля, написанный около 510 г., входит в корпус логических сочинений, составляющих так называемую logica vetus, или ars vetus, старую логику. Этот комментарий пользовался в Средние века огромной известностью, о чем свидетельствует число дошедших до наших дней манускриптов: более трехсот, что очень много. Неясно, является ли этот трактат единственным комментарием к «Категориям», написанным Боэцием, или же существовал и другой, более обширный и глубокий комментарий, о намерении создания которого Боэций пишет в первой книге вышеуказанного сочинения. В пользу того, что таковой был написан, долгое время не было никаких свидетельств, за исключением слов самого Боэция, однако в XIX столетии П. Адо (P. Hadot) обнаружил некий отрывок латинского комментария к «Категориям»; предполагается, что это и есть часть утраченного второго комментария Боэция.

Следует сказать и о том, что Боэций не только комментировал «Категории», но и был одним из первых переводчиков трактата Аристотеля на латинский язык. Отдельные попытки перевода «Категорий» предпринимались и ранее (известен, например, перевод Мария Викторина и перевод, или, скорее, близкое к тексту изложение, приписываемое Августину, озаглавленное «Десять категорий» — Decem categoriae), но наиболее удачной оказалась попытка Боэция; удачной настолько, что его переводом пользовались в течение всего Средневековья.

Выше уже было сказано, что Боэций предполагал, что обозначающие слова репрезентируют существующие вещи. Отсюда Боэций понимает категории Аристотеля (сам Боэций называет их предикаментами — praedicamenta), как обозначающие звуки, призванные обозначать высшие роды сущего. «Аристотель, — пишет он, — усмотрел десять родов всех вещей... всякая вещь непременно должна найти свое место в одном из видов десяти родов»¹¹². Но вычленение этих родов из бесконечного числа существующих вещей потребовало создания специального категориального аппарата — упомянутых десяти предикаментов, то есть наиболее общих сказуемых. Смысл этой операции таков: число единичных вещей бесконечно, их многообразие не может быть охвачено умом, и они не могут стать объектами науки. Но поскольку вещи обладают определенной общей природой, то в конечном счете любая из них подпадает под тот или иной род, может быть определена и познана. «Итак, Аристотель ограничил малым числом десяти предикаментов неопределенное и бесконечное множество различных вещей с тем, чтобы то, число чего бесконечно, и что не может стать предметом научного исследования, ограниченное десятью своими родами, могло бы постигаться наукой (scientia). Следовательно, десять предикаментов, о которых мы говорим., суть роды для бесконечных значений, [данных] в звуках; но поскольку любое значение звуков относится к вещам, которые обозначаются звуками, в том, что они суть обозначающие, то [предикаменты] необходимо обозначают роды вещей»¹¹³.

Отдельно следует сказать о том, что, согласно Боэцию, является объектом науки — индивид или общее. С одной стороны, ясно, что в силу вышеуказанных обстоятельств «Индивидам нет числа, а значит, [о них] нет и науки»¹¹⁴; с другой стороны, и Боэции неоднократно на это указывает, «Вид „человек", а равно и „животное", которое есть род, мы собираем (colligere) только лишь из познания индивидуального... общность познается (intelligere) из чувственных восприятий (sensus) единичного»¹¹⁵. Решение, как представляется, лежит в том же горизонте, что и предложенное Боэцием в комментарии к «Категориям» решение проблемы универсалий, то есть проблемы онтологического статуса общего. Поскольку общее, с точки зрения философа, находится в чувственно воспринимаемых вещах, хотя и мыслится отдельно от них, то же относится и к объекту науки: им является общее, но то общее, которое реально существует в индивидах и которое познается благодаря чувственному восприятию индивидуальных вещей.

Публикуемые фрагменты из «Комментария к „Категориям" Аристотеля» переведены на русский язык впервые.

А. В. Аполлонов