3. Структура предвидения

Таким образом, предвидение составляет последнюю важнейшую функцию научного знания. Основываясь на своей дедуктивно-номологической модели объяснения, К. Гемпель и П. Оппенгейм осуществляют анализ структуры предвидения и приходят к выводу о том, что данная структура, по сути, тождественна структуре объяснения.

Если проиллюстрировать структуру предвидения с помощью попперовского примера с нитью и грузом, то в таком случае можно получить следующие положения:

Всегда, если нить нагружена весом, превышающим

предел ее прочности, то нить разрывается (З).

Данную нить нагружают (или будут нагружать) весом,

превышающим предел ее прочности (С).

Данная нить разорвется (будет разорвана) (Е).

В общем схематическом виде данное содержание можно передать и записать той же логической формулой, что и объяснение:

Всегда, если С, то Е

С ______________

Е

Однако здесь, в отличие от объяснения, первоначально даны те события, которые описываются положениями, соответствующими посылкам дедуктивного вывода, т. е. положениями (З) и (С). В то время как положение (Е), описывающее не наступившее еще, но лишь предсказываемое будущее событие (е), соответствует заключению в дедуктивном выводе. Это последнее положение (Е) составляет как раз то, что мы обычно называем предсказанием или прогнозом, тогда как первые два положения, т. е. (З) и (С), обозначают собой то, что можно назвать основаниями прогноза или основаниями предсказания.

Итак, мы видим, что, согласно модели Поппера – Гемпеля, предвидение имеет структуру, прямо противоположную структуре объяснения. Воспроизводя предложенную в данной модели структуру объяснения, мы обнаружили, что, согласно данной структуре, мы как бы продвигаемся от положения (Е) к положениям (З) и (С), и, следовательно, ход мысли здесь оказывается прямо противоположенным ее ходу при дедуктивном выводе. В то время как при предвидении происходит прямо обратное: здесь мы как бы идем от положений (З) и (С) к положению (Е), т. е. ход мысли в данном случае совпадает с ее ходом в дедуктивном выводе, так как она и здесь направляется от посылок к заключению. Однако так представляется только с формальной точки зрения. В действительности, т. е. в действительном научном исследовании, предвидение оказывается далекой от чистой дедукции, от простой логической операции процедурой.

Как мы уже заметили, именно положение о законе (З) и положение о начальных условиях (С), т. е. именно положения, соответствующие посылкам дедуктивного вывода, и составляют основание предвидения или прогноза. И поскольку решающим в этом основании, бесспорно, является положение о законе, то именно характер закона, который фиксируется или описывается положением (З), и определяет собой, в конечном счете, характер прогноза. В приведенном выше примере, как мы теперь знаем, закон, на основании которого делается прогноз, носит каузальный характер, и потому и сам прогноз является каузальным. Однако прогноз может быть не причинным, а, скажем, функциональным, или структурным, или каким-либо другим.

Что же касается самого прогноза, то он фиксируется, как мы уже отметили, именно в положении (Е), т. е в положении, соответствующем заключению логического вывода. Однако событие (е), описываемое данным положением может относиться как к настоящему, так и к будущему. В первом случае объект прогноза (объект, по поводу которого делается прогноз), ко времени осуществления прогноза уже имеет место и функционирует в действительности, но по какой-то причине не может быть предметом наблюдения. Во втором случае, т. е. когда объект прогноза относится к будущему, он также не может быть предметом наблюдения, поскольку еще не возник и не существует. Таким образом, предсказание — это такая методологическая процедура, которая применяется для установления того объекта (или того его состояния), которого в данный момент либо вовсе не существует, либо же не наблюдается. В связи с этим возникает вопрос: может ли прошлое (т. е. то, что существовало раньше, а теперь отсутствует) быть объектом предсказания? Некоторые специалисты дают утвердительный ответ на данный вопрос. Другие же предпочитают ограничивать предсказание временными рамками настоящего и будущего. Поэтому, согласно их точке зрения, нельзя говорить о «предвидении прошлого». По их мнению, исходя из буквального, чисто этимологического значения термина «предвидение» можно предвидеть лишь то, что еще не существует или не наблюдается, но отнюдь не то, что существовало ранее и в данный момент уже отсутствует. К таким явлениям — существовавшим в прошлом и уже отсутствующим в настоящий момент — они предлагают применять так называемое ретросказание, которое они рассматривают как самостоятельный методологический прием. Они склоняются к тому, чтобы считать ретросказание отдельной, существующей наряду с предвидением или предсказанием функцией научного знания.

Итак, описание, объяснение и связанное с ним понимание, а также предвидение в двух его основных формах, т. е. в форме предсказания и ретросказания, составляют важнейшие функции научного знания. Каждая из этих функций обладает определенной самостоятельностью. Вместе с тем не следует преувеличивать значение любой из них. Автономность каждой из них при любых условиях может быть только относительной. И это естественно, поскольку указанные функции тесно связаны друг с другом. Они взаимодействуют между собой, дополняя друг друга и образуя тем самым единую функциональную целостность, т. е. единую целостную функциональную структуру научного знания. Говоря иначе, вместе они составляют ту триединую функцию, которую должна выполнять наука в познании, ту триединую задачу, которую она должна решать в познавательном процессе.