Социальные взгляды экзистенциалистов

История, говорит Хайдеггер, есть то, что она значит для меня, неповторимого и обреченного на смерть индиви­дуума. Смысл истории открывается человеку в «решающее мгновение» жизни.

История не есть что-то связанное и целое, в ней нет пре­емственности, она бессмысленна. Как говорил испанский эк­зистенциалист Ортега-и-Гассет, в истории циклически повто­ряются периоды процветания и кризиса культуры. Ясперс же считал, что поскольку происхождение и цель истории заложе­ны в Божестве, то «история есть движение человека к свободе через воспитание веры», что исторические процессы представ­ляют собой реализацию возможностей придающих истории смысл, но этот смысл не имеет объективного выражения. Ис­тория есть только история человека и вопрос о смысле истории есть вопрос о смысле человека.

В подходе к общественным явлениям у экзистенциалистов четко выявляется специфический эмпиризм, подмена законов общественного развития непосредственным описанием прояв­лений индивидуального существования, так как исходной «клеточкой» общества является индивид. Сознание и поведе­ние индивида распадается на ряд однократных, не связанных друг с другом раздробленных актов.

Реальную диалектику общества Сартр увязывает с индиви­дуальным опытом человека, непосредственно переживающего ход исторического процесса. И хотя в «Критике диалектиче­ского разума» (1960) он уже рассматривает человеческую ре-

380

альность не как бытие-для-себя, сводящееся к самосознанию, а как живую практику индивида, говорит о фактичности как социальной материи, как социально-историческом бытии, -все же общество предстает у него как новый вариант робинзо­нады, поскольку общество - это деятельность изолированных индивидов. По его мнению, коллектив - это пассивное бытие человека, в нем индивид вынужден отказаться от авторства, свободы, самостоятельности, самовыражения. Свобода - толь­ко вне коллектива. Правда, он считал, что в группе ее член может осуществить свой проект, действуя не как «другой», а как он «сам». Характерный для экзистенциализма индивидуа­лизм приводит к тому, что даже организованное общественное действие Сартр рассматривает как действие совокупности ин­дивидов, внутренне остающихся разобщенными.

Сфера социального бытия описывается как сфера отчужде­ния свободы. Для экзистенциалистов общественные связи су­ществуют лишь там, где можно зарегистрировать непосредст­венную «встречу» индивидуальных сознаний, межличностные контакты, осуществляемые с помощью речи. Хайдеггер рас­сматривал общественные связи как «совместное бытие», где нет свободы. Ясперс говорил о «коммуникациях» как средстве преодоления одиночества, поскольку самосознание не сущест­вует без другого самосознания, ибо в обществе человек не­мыслим без других людей. Коммуникация, по разъяснению Ясперса, есть борьба за существование. Люди вступают в об­щение именно как одиночки. «Я не мог стать самим собою, не вступив в коммуникацию и не будучи одиноким. При всяком снятии одиночества коммуникацией вырастает новое одиноче­ство, без чего я перестал бы быть собою, как условием комму­никации. Я должен желать одиночества»,¹ - писал Ясперс.

Итак, общественные отношения разделяют людей. Сартр толкует смысл бытия как конфликт. В своей работе «Бытие и ничто» он писал: «В то время, как я пытаюсь освободиться от хватки другого, другой стремится освободиться от моей; в то время, как я стремлюсь поработить другого, другой стремиться поработить меня... Последующее описание конкретного пове­дения должно поэтому рассматриваться в перспективе кон­фликта. Конфликт есть первоначальный смысл бытия для другого».² Рассматривая сущность отношений между созна­ниями как конфликт, Сартр и любовь толкует как отношения

¹ К. Jaspers. Philosophie. Bd. II, s. 61.

² J.P. Sartre. l'être et le rien, p. 431.

381

между палачом и жертвой; а люди во всех своих взаимоотно­шениях обречены быть мучителями. Это антигуманистическая концепция, бьющая по самому же Сартру, назвавшему в одной из своих лекций экзистенциализм гуманизмом.

Сартр объяснял социальную борьбу, выводя ее из глубин самосознания, трактовал ее как конфликт самосознаний, ут­верждая тем самым вечность, универсальность антагонизмов. Кстати, социальные противоречия он объяснял недостатком предметов потребления, их «редкостью». Вечность антагониз­мов обусловлена тем, что индивид стремится к «подлинному существованию», а поскольку он не может жить без коммуни­каций, то совместная материальная и духовная деятельность людей обусловливает «неподлинное»- существование, посколь­ку каждый живет как другой, и это, по утверждению экзистен­циалистов, лишает личность выразительности. Повседневный, обычный способ существования по принципу «как все», по общепринятым нормам, лишает индивида личной инициати­вы, авторства, свободы.

Общество, государство, общественные организации, зако­ны, нравственные нормы характеризуются экзистенциалиста­ми как ограничения свободы. Так, К. Ясперс считал одним из недостатков государства стремление к тоталитарности, а при тоталитаризме субъекты неотличимы друг от друга. Экзистен­циалисты считают, что всякие общественные отношения по приро­де своей репрессивны, так как ущемляют свободу личности. Когда они критикуют эти организации, законы, ограничения, то их настроения неудовлетворенности находят отзвук в умах и сердцах недовольных и ждущих изменения в своем положении людей.

Экзистенциалисты критикуют также пассивно-созерцатель­ное отношение к жизни, призывают к активности, выступают против возлагания надежд на «исторический разум», «прог­ресс». Например, Сартр писал, что для человека, впавшего в апатию, мир становится стерильным, бескачественным. Муже­ство и стойкость участников движения Сопротивления во Франции в годы второй мировой войны он противопоставлял «трусливому разуму» пассивных людей. Человек несет тяжесть мира на своих плечах, он ответственен за мир и за самого се­бя, как определенный способ бытия. Такого рода формули­ровки способствовали мобилизации повстанческой деятельно­сти и наращиванию чувства ненависти против нацизма у участников Сопротивления.

382

Однако призыв к действию, хотя бы и без «надежды на ус­пех», превращается у экзистенциалистов в проповедь бунта, саботажа, доведения внутренних побуждений до экстаза. Они пропагандируют бунт без повода, как средство противоборства с обществом, средство протеста личности, но этот протест принимает анархическую форму. Апологетика бунта без пово­да - это логическое развитие иррационализма, характерного для экзистенциализма. Критика некоторыми представителями экзистенциализма недостатков в западном обществе привлека­ла к этому течению немало представителей интеллигенции, способствовала размаху движения «новых левых». Но за этой критикой не стояла какая-либо положительная программа, ибо неустроенность, тревога и трудности, полагают экзистен­циалисты, - это неизбежность, заложенная в самом существо­вании. Человек не может уйти от этого, не может избежать своего естества. Поэтому такая критика существующего поло­жения в обществе оправдывала лишь «внешний» бунт, право на всеобщее нигилистическое отрицание и выливалась в акти­визм, рожденный отчаянием.

Игнорирование общества, исторического развития привело экзистенциализм к выводу, что личное действие не может быть мотивировано ни социальным интересом, ни политиче­скими соображениями, поскольку социально-политическое для экзистенциалистов - это область «обстоятельств», а не внутренних побуждений, для них главное - это определить личное отношение к событию. Считая, например, что полити­ка как личный мотив всегда есть «грязное дело», экзистенциа­листы не могут решить вопрос о вине военных преступников, так как для них понятия социальной, политической и юриди­ческой вины не имеют смысла. Для них ответственность не имеет рационального критерия: если человек действовал «как все», если не было личного мотива, то это снимает ответст­венность с него, так как он пребывал в «неподлинном сущест­вовании». Такое существование представляет собой бегство от ответственности. В работе «Бытие и ничто» Сартр не отстаива­ет право на историческое осуждение фашизма, поскольку ис­тория, по его мнению, сама по себе абсурдна, и никто не мо­жет быть осужден от ее лица. Он говорит о личной расправе над приверженцами «нового порядка», поскольку они предали элементарные гуманистические убеждения, он говорит об их личной ответственности. В этом смысле человек, сотрудни­чающий с захватчиками, не имеет права на снисхождение. В

383

таком случае ответственность отождествляется со всеобщей виновностью, а тогда одинаковому наказанию подлежат про­тивники войны и ее зачинщики.

Экзистенциалисты считают, что наша эпоха - эпоха «господства массы». Ортега-и-Гассет именует ее эпохой «восстания масс». Эта масса, организованная в группы, ликви­дирует человека в человеке. Создается фикция равенства всех, говорят они, а люди лишь тогда уравниваются, когда никто не является самим собою. Все общественные институты, эконо­мические и социальные структуры рассматриваются экзистен­циалистами как никчемные. Ведь для них все, что не Я - это несвобода.

Абсолютизированная индивидуальная «свобода» ведет к аморализму, она служит теоретическим оправданием принци­пиальной беспринципности, хотя экзистенциалисты, поставив в центр своей философии человека, претенциозно заявляют об обновлении этических ценностей. Безграничный субъективизм в понимании свободы ведет к тому, что исчезает моральная мера свободы - ответственность перед обществом, есть лишь ответственность перед собой. Экзистенциалисты считают, что признание общих моральных норм означает вторжение в ин­тересы индивида, ограничение его свободы. Сартр утверждает, что индивид в своем решении творит моральные ценности так же, как художник создает свое произведение. Французские экзистенциалисты много говорят о «внутренней вере и ис­кренности» в поступках людей, но отрывают верность субъекта своим убеждениям от их объективного значения. Если человек совершил плохой поступок, но сделал это с чистыми побужде­ниями, искренно, то такой поступок перестает быть злом.

Проповедуя абстрактную свободу морального выбора и от­рицая объективный критерий поступков, экзистенциалисты тем самым возводят в принцип моральную неустойчивость. В тот момент, когда человек выбрал свою сущность, говорят они, он уже утратил свою свободу. Значит, надо вечно выби­рать и всегда быть готовым отказаться от того, что уже выбра­но, поэтому они видят мудрость жизни в быстрой смене убеж­дений, отношений, связей, в искусстве забвения; жить минутой и, исчерпав ее, переходить к другой, - таков их девиз. Чтобы сохранить свободу, они избегают ситуаций, которые налагают прочные и постоянные обязательства.

Отрицание причинности помогает экзистенциалистам субъективистски толковать моральные поступки. Католиче-

384

ский философ И. Фишль пишет, что пренебрежение нравст­венными нормами является кратчайшим путем к жестокостям и диктатуре. «Разве «экзистенциальному» тирану не позволяет­ся делать то, что он хочет, согласно своим «собственным про­ектам» и абсолютной свободе? Что могло бы ограничить его «абсолютную свободу?»¹ - спрашивает он. Если же причины поведения людей следует искать в обстоятельствах, то тем са­мым снимается ответственность с человека за его действия, -говорят экзистенциалисты.

Такие утверждения искажают подлинную сущность дела. Поступки человека действительно обусловлены объективными условиями: принимая то или иное решение, он учитывает внешние условия, исходит из обстановки. Но, принимая ре­шение, он делает определенный выбор из нескольких возмож­ностей, и делает это, руководствуясь нравственными принци­пами, которые лежат в основе его убеждений. Следовательно, при выборе решения личность в определенных рамках свобод­на и поэтому несет ответственность перед обществом. Конеч­но, нравственные принципы личности могут совпадать или не совпадать с господствующей в обществе моралью, а поступки личности - совпадать или не совпадать с интересами общества. Таким образом, в области морали экзистенциалисты пропове­дуют моральный релятивизм.