Теоретическое мышление

- мышление, не ведущее не­посредственно к практическому действию. Т. м. противопоставляется практическому мышлению, заключением которого являет­ся, по выражению Аристотеля, поступок. Т. м. руководствуется осо­бой установкой и всегда связано с созданием специфического «теоретического мира» и проведением достаточно отчетливой грани­цы между ним и реальным миром.

Различение Т. м. и практического мышления имеет давнюю тра­дицию. Уже Аристотель различал созерцательную (теоретическую) мысль, ориентированную на поиск истины, мысль, направляющую поведение, и созидание — творчество. Э. Гуссерль пишет, что, сле­дуя теоретической установке, «человек начинает различать пред­ставление о мире от реального мира, и для него встает новый вопрос — вопрос об истине,... об истине самой по себе»; такая установ­ка придает ученому «стойкую решимость посвятить всю свою дальнейшую жизнь, осмыслив ее как универсальную жизнь, делу теории, чтобы отныне строить теоретическое знание на теоретичес­ком знании». Интерес теоретического мышления не сводится, та­ким образом, к вопросу: «Что я могу знать?», но включает также вопрос: «Что я должен делать?» в той мере в какой ответом на него не является конкретное действие.

Иначе разграничивает Т. м. и практическое мышление И. Кант, согласно которому разум, выступая в своих практических функциях (как «практический разум») дает человеку «законы свободы», т. е. моральные принципы, делающие его независимым в своем поведе­нии от «механизма» природы и конечных условий эмпирического существования. Практический разум имеет дело с проблемами эти­ки и включает «все, что возможно посредством свободы или благо­даря ей». Кант утверждает главенство практического разума над тео­ретическим. Истолкование практического разума как мышления, имеющего дело с сознательным решением и действием, получило дальнейшее развитие в классической немецкой философии (Фихте, Шеллинг, Гегель). Противопоставление «теоретического» вопроса об устройстве мира и «практического» вопроса о направлении челове­ческой деятельности послужило одной из предпосылок характерно­го для начала этого века неоправданно резкого противопоставления «есть» и «должен», «теоретического» и «практического» знания и исключения этики, теории права и других наук, имеющих дело с долженствованием, из сферы Т. м.

[332]

В последние десятилетия кантовская традиция в истолковании Т. м. отходит на задний план, уступая место аристотелевской тради­ции, включающей рассуждения о моральном и ином долге в ком­петенцию Т. м. (см.: Высказывание, Оценочное высказывание, «Юма принцип").