2. Предпосылки философии Нового времени

Семнадцатое столетие знаменует собой колоссальный миро­воззренческий переворот. После тысячелетия владычества в ду­ховной культуре веры и столетий - чувственного эстетического образа утверждается авторитет познающего разума.

Возникновение науки Нового времени, науки экспериментальной и математизированной, имело солидные социально-культурные предпосылки.

Социально-практическая предпосылка выступала как потребность в научном (главным образом физическом) знании особого рода. Такая потребность стимулировала исследование проблем про­стых механизмов, свободного падения и траектории брошенного тела, гидро- и аэростатики, атмосферного давления, движения тел в сопротивляющейся среде, небесной механики. Знание такого рода было необходимо для развития горнорудной промышленности и строительства, артиллерийских расчетов, для сооружения каналов и шлюзов, судостроения, для мореплавания и ориентирования су­дов и т. п.

Гносеологическая предпосылка предполагает наличие позитив­ного познавательного и методологического опыта предшествующих поколений исследователей. В содержании этого опыта можно выде­лить евклидову геометрию, арабскую алгебру и тригонометрию, логические исследования европейского средневековья, наработки экспериментального познания (Р. Бэкон, Л. да Винчи и др.).

В содержание мировоззренческой предпосылки входит оформ­ление такого представления о мире, которое обеспечило бы долж­ную селекцию и распространение познавательных способов освоения действительности. Экс­перимент, например, как активная, деятельная познавательная процедура, может получить мировоззренческое одобрение в том случае, если мир, который познается человеком, берется в качестве материала, поля приложения деятельности людей.

Однако, то обстоятельство, что из всех отраслей естествознания механи­ка получила ранее других систематическую разработку и широкое практическое применение, обусловило господство механицизма - понимания природы как механическо­го устройства, мира как машины (machina mundi). Для механициз­ма характерно игнорирование специфики сложного по отношению к простому, сведение сложного к простым элементам, целого - к сумме частей. Возрождается демокритовский образ мира как со­стоящего из вечных и неделимых атомов, перемещающихся по не­изменным траекториям в пустом пространстве.

Механистические взгляды проникают и в обществоведение. В этом отношении пока­зательно произведение английского философа Томаса Гоббса (1588-1679) "Левиафан". Библейский образ морского дракона привлечен для выражения сущности государства как колоссального обществен­ного механизма, призванного обеспечить интересы и права граждан. В своем "естественном состоянии", по Гоббсу, человеческие индивиды автономны и самодостаточны, подобно атомам (латинское "индивид" тождественно греческому "атом"), они находятся в состоянии перманентной и самоизнуряю­щей "войны всех против всех". Подобно тому, как человек в своей практике, перекомбинируя атомы, создает нужный ему предмет, люди-атомы вступают в договорные отношения между собой, деле­гируя часть своих прав государственным органам, и создают искус­ственное тело Левиафана.

Следует отметить, что стартовая позиция развития научного знания в XVII в. была компромиссной по отношению к религии. Ученые стремились по возможности разграничить познавательные полномочия - свои и теологии (опыт такого размежевания содер­жался уже в средневековой схоластике). Очевидно, что теологиче­ские особенности протестантизма с его явным разграничением зем­ного и божественного миров в большей степени соответствовали такому мировоззренческому запросу. Не случайно многие из уче­ных того времени были одновременно и деятелями Реформации. В частности, великий естествоиспытатель Исаак Ньютон (1643-1727), трудами которого были заложены основания механической картины мира и который считал "желательным вывести из начал механики и остальные явления природы", являлся также и бого­словом, всерьез занимался толкованием пророчеств из библейских книг Даниила и Апокалипсиса.

Еще более трагической двойствен­ностью отличалась деятельность Блеза Паскаля (1623-1662). Место Паскаля в истории философии определяется тем, что он, пройдя через опыт механического естест­вознания, с предельной остротой поставил вопрос о границах науч­ности, о демаркации научного знания и веры. "Реальность такова, что основы веры запредельны для природы и разума. Ум человече­ский слишком слаб, чтобы достичь своими силами вершин, на ко­торые возносит сила всемогущая и сверхъестественная". Паскаль подчеркивал трагизм и хрупкость человека и одновременно его ве­личие и достоинство, состоящие в его способности мыслить. Чело­век слаб, как тростник, но это — "мыслящий тростник", который в мысли может объять вселенную.

Отвечая на запросы культуры, в которой все отчетливее про­слеживаются приоритеты разума, познания, философия становится гносеоцентрической. Она мыслит себя во главе величественного похода за знанием, причем это последнее утратило античную бес­корыстность и призвано служить практическим потребностям чело­века. После едва ли не тысячелетнего пребывания в роли "служанки" и нескольких столетий в качестве "лица свободной профессии" (в эпоху Возрождения познавательный и социальный статус филосо­фии был довольно неопределенным) философия становится "царицей", наукой наук. Соотношение предметов философии и частных наук понималось как отношение субстанции (т. е. фунда­ментальной первоосновы) и модусов (т. е. отдельных проявлений субстанции). Постигая умозрительным путем субстанциальную природу, философия одновременно берет на себя функции методо­логического руководства научным познанием, теоретического объ­яснения и систематизации его результатов.