§ 12. Шеллинг

Большой вклад в дальнейшее развитие религиозной философии внес В.Ф.Й. Шеллинг (1775–1854). Он прожил долгую жизнь, застал и XVIII, и большую половину XIX века, жил и действовал в совершенно различных эпохах. Он воспринял и учения докантовских философов, и кантовскую философию, и идеи немецких романтиков.

Шеллинг для нас интересен еще и тем, что он был первым европейским философом, оказавшим непосредственное влияние на российскую философию и культуру. В начале XIX в. проявляется все больший и больший интерес к идеям Шеллинга. Под влиянием Шеллинга складывалось мировоззрение таких русских религиозных философов, как П.Я.Чаадаев, И.В. Киреевский, А.С. Хомяков. Ф. Тютчев, который долгое время жил в Мюнхене в качестве сотрудника русского дипломатического представительства, был лично знаком с Шеллингом; многие стихи его были написаны также под влиянием идей философа. В.Ф. Одоевский под впечатлением разговора с Шеллингом записал: «Шеллинг стар, а то верно бы перешел в православную Церковь» (цит. по: 17, т.1, с. 37. Да и сам Шеллинг достаточно нелестно отзывался о протестантизме, считая его некоторым промежуточным этапом на пути к истинному христианству.

Шеллинг исходит из обычного понимания истины как знания субъекта об объекте. Иначе говоря, истина есть тождество субъекта с объектом. Стремясь показать, в чем состоит тождественность субъекта и объекта, Шеллинг, увлеченный идеями романтиков, понимает, что тождественность субъекта и объекта существует в некоем абсолюте, совершенно недостижимом для рационального познания. Абсолют открывается человеку. Вначале Шеллинг считает, что абсолют открывается в эстетическом творчестве гения, который непосредственно переживает его сверхразумное единство. В дальнейших работах Шеллинг развивает эту концепцию и, анализируя абсолют, который у него все больше и больше становится похожим на Бога, понимает, что абсолют живет своей жизнью, что это есть не просто некое безличное начало, а есть личность, и существовать он может, лишь открывая себя кому-то. Поэтому на заключительном этапе своей философской эволюции Шеллинг исследует мифологию и откровение, видя в них последовательное самооткровение Бога человеку.

В «Философии мифологии», изданной после смерти автора, Шеллинг подходит к вопросу откровения эмпирически, будучи уверенным, что в истории немало фактов, подтверждающих его концепцию естественного откровения Бога. В архаических религиях Шеллинг видит не просто выдумку людей, а проявление истинной религии, несколько искаженной человеческим разумом. Эти религии подтверждают существование первоначального монотеизма, предшествовавшего мифологическим религиям, иначе невозможно объяснить древние религиозные обряды, например, человеческие жертвы. Если бы за всем этим стояли бы просто выдумки людей, то природа бы взяла свое и были бы невозможны жертвоприношения. Очевидно, что за всеми жертвоприношениями стоял «сверхъестественный факт, отпечаток которого оставался в душе» (17, т.2, с.228). Поэтому «мифология — это разбредшийся, разложившийся монотеизм», — делает вывод Шеллинг (17, т.2, с.235). Это объясняет сходство между различными архаическими религиями. Между мифологией и религией откровения, по сути, нет большой разницы: «Если же религия естественная и религия откровенная — обе действительные религии, то между ними в самом конечном их содержании не может быть различия; обе они должны содержать те же элементы, и только значение этих элементов будет одно в этой, иное — в той, и коль скоро различие между обеими состоит лишь в том, что одна — естественна, другая — положена Богом, то те же самые принципы, которые в первой были лишь естественными, приобретут во второй значение божественных. Помимо своего прасуществования Христос — не Христос. Он существовал как естественная потенция, пока не явился как божественная личность» (17, т.2, с.371).

В работе «Философские исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах» Шеллинг подходит к проблеме понимания абсолюта через одну из самых сложных проблем религиозной философии — проблемы существования зла. Он понимает, что возможны два религиозных решения этой проблемы – манихейское (зло существует как субстанция) или христианское (зла как субстанции не существует). Но если зло действительно существует, то фактически отрицается понятие Бога, всесовершенного и всемогущего Существа. А если отрицается реальность существования зла, то отрицается реальность свободы, ибо свобода человека состоит в выборе между добром и злом; если нет зла, значит нет свободы. И тот и другой вариант тупиковы для христианства. Ведь если зло существует, значит, оно сотворено Богом, а если нет зла и, следовательно, свободы, значит, за зло в мире ответственен не человек, а его Творец, т.е. Бог. Получается, что в любом случае и при одном, и при другом варианте решения этой проблемы ответственным за зло является Бог.

Шеллинг рассматривает все возможные варианты проблемы существования зла в мире и приходит к тому, что ни один из существующих вариантов решения не может нас устроить. Поэтому он пытается осмыслить его с другой позиции. Бог есть существо всемогущее и всеобъемлющее, поэтому вне Бога нет ничего. Но Бог существует, следовательно, должна существовать и основа Его существования, некоторая природа в Боге. Вне Бога нет ничего, поэтому природа, основа существования Бога, существует в Самом Боге. Получается противоречие: основа существования Бога не есть по определению Бог, но существует в Боге, поэтому она есть Бог. Поэтому эта природа в Боге неотделима от Бога, но тем не менее не есть Бог: «Эта основа существования Бога, которую Бог содержит в себе, не есть Бог в абсолютном рассмотрении, т. е. поскольку он существует, ибо это ведь только основа его существования. Она есть природа в Боге, неотделимая от него, но все-таки отличная от него сущность» (17, т. 2, с. 107).

Бог есть Существо всеобъемлющее, поэтому Он порождает и весь мир, и Сам Себя, стало быть окончательного единства в Боге не существует. Для Себя Бог существует как некоторая воля, и то, что Он порождает, есть Его представление о Себе, есть Его Слово, Логос. Это представление Бога о Самом Себе существует в некотором духовном начале, т.е. в Духе.

Бог представляет Сам Себя в некотором действии, т.е. в Разуме, в Слове, творит и представляет нечто другое, а действие разума состоит всегда в разделении, поэтому и творение Богом единого мира невозможно без существования в мире принципа делимости, множественности вещей. Но множественность вещей существует лишь в единстве. Поэтому вещи всегда имеют двойное начало. Первое — то, которое отделяет вещи от Бога, показывает, что они есть творение, а не Творец. Другое начало — то, которое показывает, что они существуют в Боге, существуют в Его основе. Вещи могут существовать, потому что в самом Боге существует Его основа, то, что в Боге не есть Сам Бог. Поэтому вещи могут существовать в Боге и не быть Богом: они имеют двойную природу.

В человеке эта двойная природа проявляется в его свободе. Из-за того, что человек произведен из основы Бога (потому что человек не есть Бог), он содержит относительно независимое от Бога начало. Но это начало, в отличие от природы, освещено светом Божественного Логоса; это начало есть Разум, Свет. Самость человека, которая есть дух, разум, тем не менее отличается от сущности Бога, ибо она происходит из Божественной основы, т.е. отличается от Бога. Поэтому человек, с одной стороны, имеет в себе все от Бога, и все, что он делает, он делает силой Божией, с другой — он происходит из этой основы в Боге, поэтому может творить то, что не имеет Божественного происхождения, т.е. творить зло. Человеческая воля, действует, с одной стороны, в природе, а с другой — возвышается над природой. Следовательно, эта самость может отличаться и от природы, и от Божественного света, т.е. Разум и Воля, неразрывно связанные в Боге, у человека могут разделяться, различаться. Поэтому человек делает поступки, не подлежащие никакому разумному осмыслению, поступки безнравственные. Таким образом возникает способность творить зло.

В последнем периоде творчества Шеллинг критически пересматривает некоторые положения своей философии. Он называет ту философию, которой он ранее занимался, негативной, противопоставляя ей позитивную философию, философию откровения. Свою философию Шеллинг отличает от христианской философии, основанной на библейском откровении, поскольку откровение христианства предстает как некий опыт, а позитивная философия должна прийти к опыту, а не исходить из него. «Позитивная философия должна была бы отклонить название религиозной философии также и потому, что как раз благодаря ей только и обнаруживается истинное понятие и содержание религии, последняя, стало быть, не может быть уже предпослана» (18, т. 1, с. 181). Откровение, говорит Шеллинг, это не то однократное откровение, которое дано было людям в христианстве через Моисея, пророков и Христа, это некое всеобщее откровение, через которое становится понятным и то откровение, котрое выступает в виде земного явления. Поэтому, отмечая, что хотя позитивная философия — не христианская философия, Шеллинг не говорит что это — антихристианская философия. Наоборот, через позитивную философию Шеллинг надеется сделать более ясным и понятным христианское откровение.

Реакция на лекции по философии откровения, последовавшая вскоре, была неоднозначной. Были и те, кто приветствовал позитивную философию, среди них был и П.Я. Чаадаев, который писал Шеллингу: «…признаюсь, при чтении Вас у меня зачастую являлось предчувствие, что из Вашей системы должна когда-нибудь проистечь религиозная философия; но я не нахожу слов, как я был счастлив, когда узнал, что глубочайший мыслитель нашего времени пришел к этой великой мысли о слиянии философии с религией»²⁸. Однако чаще всего христианские философы оценивали учение Шеллинга сдержанно. Так, профессор протоиерей Ф. Голубинский писал в одном из своих писем: «Но выходит, что он [Шеллинг. — В. Л.] от одного берега отстал (и то не совсем), а к другому не пристал. Теперешняя его философия откровения не удовлетворит ни строгим философам, требующим не провещаний оракула, а доказательств, ни любителям и ученикам премудрости божественной» (цит. по: 18, т. 2, с. 423). Эта же мысль высказывалась и И. Киреевским: «Шеллингова христианская философия явилась и не христианскою, и не философией: от христианства отличалась она самыми главными догматами, от философии — самым способом познавания» (там же).