Вопрос №17 Наука и философия.

Наука всегда была тесно связана с философией. Выдающиеся учёные всех времён внесли огромный вклад в её развитие. Пифагор, Аристотель, Н. Коперник, Р. Декарт, Г. Галилей, И. Ньютон, Г. В. Лейбниц, А. Смит, В. Гумбольт, Ч. Дарвин, Д.И. Мен­делеев, К. Маркс, Д. Гильберт, Л. Э. Я. Брауэр, А. Пуанкаре, К. Гедель, А. Эйн­штейн, Н. Бор, В. И. Вернадский, Н. Винер, И. Пригожин, А. Дж. Тойнби, Дж. М. Кейнс, П. Сорокин, Ф. де Соссюр, Л. С. Выготский, З. Фрейд, М. М. Бахтин не только имели выдающиеся достижения, определившие главные направления развития науки, но и существенным образом повлияли на стиль мышления своего времени, его мировоззрение.

Философское осмысление достижений науки начало приобретать особенно большое культурное значение с XVII в., когда наука стала превращаться во всё более значительное общественное явление. Но вплоть до второй половины XIX в. их об­суждение не было достаточно систематичным. Именно в то время философские и методологические проблемы науки превращаются в самостоятельную область ис­следований.

Засилье эмпиризма в естествознании в конце XVII и начале XIX в. привело к возникновению иллюзорных надежд на то, что функции теоретического обобщения в науке могут взять на себя философы.

Однако их реализация, особенно в грандиозных натурфилософских построениях Ф. В. Й. Шеллинга и Г. В. Ф. Гегеля, вызвала у учёных не только явно выраженный скепсис, но даже и неприязнь.

Вместе с тем наука постепенно стала преодолевать дефицит теоретических идей. Буквально во всех её областях, и прежде всего в математике и естествознании стали появляться плодотворные научные теории, значительно расширяющие горизонты науки, происходило существенное обогащение средств научного познания, его поня­тийного аппарата.

Неудивительно, что сами учёные, и особенно физики, стремясь понять происходя­щее в их науке, всё чаще обращаются к философии. Интерес к ней, угасший в ре­зультате крушения претензий натурфилософии, во второй половине XIX в. возрождается с новой силой. Внимание учёных вновь стали привлекать проблемы философии и методологии науки.

1 Позиция механистов

Подавляющее большинство учёных во второй половине XIX в., следуя традиции, сложившейся в истории науки, пытались истолковывать проблемы исходя из того, что наука способна отражать глубинные свойства бытия. Это понимание сущности науки, уходящее своими корнями в глубокую историю, было значительно поддер­жано и огромными успехами развития физики на базе механики. Именно здесь укре­пилось представление учёных о том, что любые явления в действительности представляют собой процессы, осуществляющиеся в пространстве и времени, что они причинно обусловлены и подчиняются небольшому количеству законов, на ос­нове которых можно дать их сколь угодно точное описание. Образцом научного по­стижения реальности служила при этом небесная механика. Этим стилем мышления вдохновлялись в то время не только физики, но и биологи, психологи, экономисты, историки.

Представители этого рода взглядов во второй половине XIX в. назывались механистами. К ним относили не только тех учёных, которые подобно Г. Гельм­гольцу и Г. Герцу, стремились объяснить все явления природы на основе законов механики, но и таких, как, например, Дж. Максвелл, Л. Больцман, Х. Лоренц, Ч. Дарвин, которые отнюдь не разделяли этих крайних взглядов.

Французский учёный А. Рей в начале XX в. писал, что если бы новые идеи Х. Ло­ренца, Дж. Лармора и П. Ланжевена подтвердились и если бы выяснилось таким об­разом, что законы механики зависят от законов электродинамики, то это вовсе не оз­начало бы отказа от «механизма». «Чисто механистическая традиция, - писал А. Рей, - продолжала бы сохраняться, механизм шёл бы по нормальному пути своего развития».

Самая главная черта механистической трактовки физики заключается, по мнению А. Рея, в том, что «взгляд на физику, на её метод, на её теории и их отношение к опыту остаётся абсолютно тождественным с взглядами механизма, с теорией фи­зики начиная с эпохи Возрождения».

Таким образом, в конце XIX в. механистами называли не только тех, кто пытался свести все явления действительности к механическим процессам, но и всех тех, кто, продолжая традиции классиков механики, рассматривал науку как отражение суще­ственных свойств объективного мира, кто видел задачу научного познания в том, чтобы объяснить любое явление на основании предположения о его существовании в пространстве и времени и как результат взаимодействия определённых причин. Однако при попытках философски осмыслить достижения науки с этих позиций учёные столкнулись с огромными трудностями. Мощный взрыв теоретических идей и быстрое расширение средств и методов научного познания не удавалось вместить в непротиворечивую картину мира и целостную последовательную теорию познания.

2 Взгляды позитивистов

В этих условиях и приобрёл популярность позитивизм, который стал претендовать на единственную верную философию и методологию науки. Его цели были определены достаточно ясно. Против реалистической традиции, истолковывающей научное знание как отражение свойств объективного мира, и выступили позитиви­сты во главе с Э. Махом. Стоит только правильно понять сущность науки, говорили они, и все метафизические проблемы, не дающие покоя виднейшим представителям естествознания в их постоянном стремлении постичь устройство мироздания, ока­жутся разрешёнными, поскольку будут обнаружены их надуманность и бессмыслен­ность.

Основой всей научной деятельности, по мнению О. Конта, является опыт. Однако, считал он, никакое эмпирическое исследование не может начаться без определённых теоретических предпосылок, разработка которых сама нуждается в помощи опыта. Спасение, считал О. Конт, пришло от философии. Она временно взяла на себя функ­ции научной теории и тем самым способствовала рождению науки. Различного рода метафизические системы, как бы фантастичны они ни были, оказали важную услугу человечеству.

Однако, как считал О. Конт, теологический взгляд на мир, высшим этапом развития которого явилась классическая философия, должен быть полностью заме­щён чисто научными позитивными теориями, построенными на непосредственном наблюдении и опыте. Науке, вставшей на свои собственные ноги, уже не нужны фи­лософские костыли. Она сама в силах решать любые разумно поставленные проблемы.

В самом деле, разве не порождены эти проблемы тем, что наука неизменно трактовалась учёными как описание некой объективной реальности, стоящей за на­блюдаемыми явлениями? Это, по мнению Э. Маха, К. Пирсона, П. Дюгема и их по­следователей, одно из самых распространённых и вредных заблуждений прошлого. Учёный имеет дело с эмпирически данной ему действительностью, и только в её пределах он обладает суверенностью.

Хотя тесная связь науки с метафизикой проявляется со всей очевидностью в творениях выдающихся учёных прошлого, она противоречит подлинно научному познанию.

В теориях этих учёных всегда можно выделить чисто описательную часть, которая базируется на наблюдении и эксперименте, и ту, в которой ставиться задача истолковать эмпирические данные как следствие сущности, лежащей за явлениями. Между этими частями, считает Р. Дюгем, нет органической связи. С развитием науки первая часть неизменно совершенствуется, переходя из одной теории в дру­гую и передавая новой теории в наследство всё ценное, что имелось в прежней, вто­рая же просто отбрасывается и заменяется новой, тем самым со всёй очевидностью обнаруживая свою паразитическую сущность.

Феноменологическое истолкование научной теории как описательной, как схемы, классифицирующей эмпирические данные, устраняет из неё объяснительную часть, а тем самым освобождает теорию от метафизики, предоставляя учёным решать все научные проблемы доступными ему средствами, специально разработанными в его области науки. Идеалом научной теории с этой точки зрения является термодина­мика, в которой отсутствуют понятия, содержание которых выходит за пределы на­блюдаемого за пределы опыта.

Не нужно только впадать в теоретико-познавательное заблуждение, приписывая им реальность, не следует «считать основанием действительного мира те интеллекту­альные вспомогательные средства, которыми мы пользуемся для постановки мира на сцене нашего мышления». Но постепенно, по мере развития науки, естествознание, полагает Мах, найдёт возможность освободиться от такого способа упорядочения эмпирического знания. И все эти псевдообъекты и характеристики так называемой объективной реальности останутся лишь в пыли библиотек.

Однако теоретические построения в науке вовсе не произвольны. Научные теории в процессе развития науки дают нам всё более и более совершенные и естественные классификации наблюдаемых явлений. У нас имеется чувство соответствия теории действительности, которое, с точки зрения П. Дюгема, не может быть обосновано средствами самой науки, а является достоянием здравого смысла.

Итак, согласно позитивизму, подлинным знанием являются факты и эмпирические закономерности. Научные теории дают лишь систематизацию фактов и эмпириче­ских закономерностей, которые имеют тенденцию становиться всё более совершен­ными. Наука не беспредпосылочна. Она прочно опирается на здравый смысл. Учё­ный, стремящийся достичь успеха в науке, не нуждается ни в какой философии. Ин­формированность о результатах научных исследований, профессиональное владение специальными методами, хорошее чувство здравого смысла и немного везения – вот всё, что ему нужно.

Эти идеи, хотя они и не были поддержаны большинством учёных, несомненно, со­действовали развитию представлений о науке. Вокруг работ позитивистов велись, бурные дискуссии, которые выявили существенные расхождения в трактовке про­блем методологии науки.

В XX в. позитивизм О. Конта, Э. Маха, П. Дюгема был подвергнут острой критике за феноменалистическую трактовку науки, которая вопреки заявлениям её авторов, вовсе не была свободна от метафизических аргументов. Кроме того, развитие самой науки привело к очевидному поражению феноменализма.

3 Коперниканский поворот в философии

Однако позитивизм обрёл новую силу в контексте бурного развития науки в XX столетии и вновь привлёк внимание к проблемам философского осмысления науки. По мнению неопозитивистов, их предшественники в критике философии и выявлении природы науки, хотя и наметили правильное направление, сами не могли пойти по нему достаточно энергично и последовательно.

Положение радикально изменилось в результате невиданного прежде развития ло­гики.

Одним из важнейших его стимулов было стремление найти прочный фундамент для интенсивно развивающейся математики. Исследования Буля, Шредера, Пеано, Фреге, Гильберта, Рассела, Уайтхеда и их последователей превратили прежнюю ло­гику, которая незначительно отличалась от аристотелевской, в современную с сильно развитым формальным аппаратом, с необозримыми возможностями эффективных приложений.

Логический анализ языка, предпринятый Б. Расселом, а затем его учеником Л. Вит­генштейном, открыл новые горизонты и в рассмотрении традиционных проблем фи­лософии и методологии науки.

На этой основе и произошло зарождение новой разновидности позитивизма – логи­ческого позитивизма, в рамках которого философия и методология науки стали предметом специального изучения.

Особую роль в генезисе логического позитивизма приверженцы этой доктрины от­водят Витгенштейну. Ведь именно он наиболее чётко обосновал утверждение, что постановка проблем традиционной философии «основывается на неправильном по­нимании логики нашего языка», которое ознаменовало, по словам М. Шлика, пово­рот во всей философии.

Это положение оказывается прямым следствием определенных взглядов на природу различных языковых выражений. Согласно логическому позитивизму, все правильно построенные высказывания могут быть либо аналитическими, либо син­тетическими.

- первые из них, представляя разнообразные тавтологии, ничего не говорящие о мире, относятся к утверждениям логики и математики.

- вторые, несущие определённое эмпирическое содержание, составляют предмет опытных наук.

И те и другие предложения могут быть либо истинными, либо ложными.

- Для первых из них этот вопрос решается чисто аналитически.

- Для вторых – посредством эмпирической проверки.

- Никаких других осмысленных предложений быть не может.

В таком случае оказывается, что для философии, которая претендует на особое знание о действительности, просто не остаётся места. Её высказывания о мире – это псевдовысказывания, она рассуждает о мнимых объектах и несуществующих свой­ствах, её выводы не могут иметь какого-либо значения, она бессодержательна и бес­смысленна. Неопозитивисты очарованы своей блестящей находкой. Философия как метафизика даже не ложна, она бессмысленна.

Как видно, неопозитивисты считают, что философы прошлого не имели дела с по­знанием. Каждый из них был прав, поскольку пытался выразить своё ощущение жизни, и ошибался, когда навязывал его другим. Теоретическая форма философии была, по их мнению, непомерным балластом, который сдерживал духовные порывы философов, мешая им достичь совершенных форм самовыражения. Вплоть до на­шего времени, единодушно считают неопозитивисты, в философии отсутствовало понимание действительности природы философствования, не были использованы должным образом необходимые средства этого особого рода духовной деятельности.

Таким образом, единственно допустимое решение метафизических проблем может, по мнению неопозитивистов, заключаться лишь в их элиминации. Поняв эту очевидную истину, люди перестанут тратить время на их обсуждение и сосредоточат свои усилия на разрешении реальных проблем познания и окружающего мира.

4 Философия как аналитическая деятельность

Итак, философия принципиально невозможна как особая наука. Любые стремления построить систему собственно философских утверждений о действительности или в процессе познания, в каких бы формах они ни реализовывались, обречены на провал.

Только теперь появилась действительная возможность создания подлинной научной философии. Мы являемся свидетелями настоящей революции в философии, которая, как это присуще любым радикальным преобразованиям, не только ломает прежние устои, но и утверждает новые.

Философия невозможна как наука, но отсюда ещё не следует, что она не возможна и не нужна. Мы узнаём в ней – и этим положительно отметили великий переворот современности – вместо системы знаний систему действий; она есть та самая деятельность, благодаря которой устанавливается или обнаруживается смысл выска­зываний. Важнейшей особенностью истолкования природы философии логическими позитивистами является подчёркивание ими её научности. Философия должна быть научной, но как это возможно, если она не может быть наукой? Научность философии определяется тем, что она в качестве объекта своей аналитической дея­тельности имеет утверждения науки, а кроме того, и сама эта деятельность осуществляется средствами вполне научными – методами современной математиче­ской логики.

Необходимость логического анализа науки стала, по мнению логических позитиви­стов, особенно ясной в настоящее время. Её вычленение было прямым результатом естественной дифференциации труда учёного, порождённой бурным развитием науки.

Так обосновывают свою новую философию виднейшие представители логического позитивизма. При этом логике отводится совершенно исключительная роль. Как го­ворил Рейхенбах, философские мучения можно успокоить только с помощью урока логики. Те же, кто питает к ней неприязнь, пусть не стремятся достигнуть успехов философии. Их удел другой. Пусть эти люди попробуют приложить свои способно­сти в менее абстрактных применениях силы человеческого разума.

5 Противостояние позитивизму

Однако эти идеи позитивизма не находят признания у современных учёных. Выдающиеся представители науки XX в. столь же решительно, как и их предшест­венники, утверждают, что целью их теоретической деятельности является постиже­ние закономерностей мироздания.

Позитивисты же прилагают немало сил, чтобы убедить своих оппонентов, что Ко­перник, Кеплер, Ньютон, Максвелл, Больцман, Дарвин, Менделеев и другие творцы науки якобы наивно верили в возможность познания объективной реальности просто потому, что правильного и аргументированного понимания сущности научного зна­ния ещё не было.

Наука XX в с особенной ясностью обнаруживает свои прочные связи с филосо­фией, которые раньше едва осознавались.

Учёные прошлого привыкли говорить об эмпирических данных как об абсолютно достоверном фундаменте науки, который формируется в результате непосредствен­ного восприятия действительности. Использование различных приборов и устройств рассматривалось как простое усиление органов чувств человека. Однако в современ­ной науке, и особенно в физике, стало ясно, что эмпирическое познание всегда в принципе включает в себя и теоретические представления.

Само по себе показание прибора не может рассматриваться как научный факт. Оно становится им лишь тогда, когда соотносится с изучаемым объектом, что обяза­тельно предполагает обращение к теориям, описывающим работу используемых приборов и различных экспериментальных приспособлений.

С другой стороны, стало ясно, что и теории весьма непросто связаны с объектами, которые они призваны описывать.

Научная теория – это такое гносеологическое образование, которое несёт на себе не только черты объекта познания, но и специфические характеристики знания и процесса познания. Поэтому она неизбежно содержит в себе как онтологический, так и гносеологический компонент.

Если цель научного познания заключается в том, чтобы проникнуть в сущность яв­лений и описать объективную реальность, а в этом убеждены подавляющее большинство учёных, то одной из важнейших задач, стоящих перед исследователем, является построение интерпретации научной теории, в которой она получила бы со­ответствующее онтологическое и гносеологическое истолкование. Только после этой работы научная теория превращается в знание, в то время как без такой интерпрета­ции она представляет собой лишь технический аппарат, при помощи которого можно формально манипулировать с эмпирическими данными.

Однако выявление онтологического и гносеологического содержания теории не может осуществляться без определённых представлений об общих характеристиках бытия и процесса познания. Поэтому учёный не может достичь своей цели, игнорируя философию.

Это обстоятельство осознаётся выдающимися учёными нашего времени.

По мере развития науки, усложнения её задач всё больше выявляется необходи­мость в специальном исследовании её философских оснований.