Вопрос №28 Проблематика единства наук.

Наука подобна живой природе. Жизнь, в принципе, по сути своей не может существовать без её воплощения во множестве форм. Так и наука. Её полиформизм обусловлен не только реальным многообразием действительности, но также и различным гносеологическим статусом всего её инструментария, эффективность которого проявляется по-разному в различных познавательных ситуациях.

Единство науки совсем не обязательно должно проявляться во всё большей редуцируемости одних форм организации научного знания и методов его получения к другим. Оно выражается во всё более отчётливо вырисовывающихся взаимосвязях различных разделов науки, которые обнаруживаются при установлении реальных их возможностей в отображении действительности.

Многообразие наук обусловлено онтологической дифференциацией. Единство наук – единством универсума – связью различных уровней универсума. Единство универсума или мира имеет несколько аспектов:

Субстратное единство. Субстрат – материал, из которого изготовлены элементарные частицы: атомы, молекулы, физические поля. Поскольку эти системы являются предметом рассмотрения различных наук, их единство должно выражаться в единстве наук. Единство химии и физики, чтобы понять химические свойства элементов надо знать строения атомов, а это предмет изучения атомной физики. 1869 г. Менделеев чисто эмпирически составил таблицу. Он не мог объяснить почему инертные газы пассивны, он просто выявил закономерность, разместив их в таблице по клеткам. В 20 – ом веке физики на основе квантовой механики, описали строение электронных оболочек и объяснили таблицу Менделеева. Единство законов. Физические законы действуют и в химических и в биологических системах. Закон всемирного тяготения, закон сохранения энергии и т. д. Генетическое единство – единство истории вселенной; вселенная едина историей, как формировалась химическая, биологическая форма материи, единство науки проявляется в стремлении соединиться в систему науки. Как соотносятся биология и химия, экономическая теория и социология, культурология и этнография. Эта система науки превратиться в единую систему. Единство наук проявляется в стремлении построить наиболее общие теории. А. Эйнштейн стремился построить единую теорию поля. Единство наук проявляется в том что в науках проявляются общие подходы:

1)Системный

2) Кибернетический

3) Синергетический

Общие методы применения: наблюдение, эксперимент, индукция, дедукция. Универсальные методы, такие как: диалектический, метофизический.

Что можно сказать о проблеме единства научного знания? По-видимому, начать нужно с замечания о том, что авторы, пишущие о единстве научного знания, термин «единство» часто употребляют в весьма неопределённом смысле. Это позволяет, конечно, высказать немало интересных, порой тонких соображений по поводу единства науки, однако большая часть из них оказывается бессодержательной. Поэтому разговоры о единстве научного знания, о возможностях и способах достижения желанного единство следует, по всей видимости, начать с ясного указания на то, что хотят понимать под «единством», когда речь идёт о науке.

Как же истолковывают это понятие чаще всего? В самом первом приближении можно выделить, по крайней мере три различных истолкования единства научного знания, каждое из которых рассматривает современную дифференциацию наук как временную или внешнюю. Самый определённый смысл понятию единства придают те авторы, которые говорят о замене ныне существующих наук одной наукой, о слиянии предметных областей различных наук в одну область, о формировании одного языка, выработке единого метода, о полном взаимопонимании между учёными и т. п. Единая наука – это одна наука. Такой науки ещё нет, но она будет создана. Что же можно сказать об этом понимании, которое «единство» науки отождествляет с её «единственностью»? До тех пор, пока наука остаётся наукой, она всегда будет разделена на множество конкретных наук, областей, языков, теорий. Если же различные ныне науки когда-нибудь сольются в одну науку, с одним языком и одной теорией, то это уже не будет тем, что мы сегодня называем наукой. В связи с этим можно вспомнить феодализм с его раздробленностью на множество мелких владений, каждое из которых имело своего суверена, войско, замкнутое хозяйство, нормы судопроизводства и пр. Преодоление феодальной раздробленности, образование централизованных государств, формирование наций и единого национального языка – это конец феодализма как особого общественного устройства. Все рассуждения о преодолении многообразия научного знания есть, по существу, рассуждения об устранении науки как особой исторической формы человеческого познания и о замене её другой формой.

Иногда под единством науки понимают нечто общее, что присуще каждой конкретной науке, что, следовательно, отличает науку в целом как особую форму общественного сознания. К какой бы области ни относилось научное знание, оно должно быть, например, непротиворечивым, эмпирически проверяемым, обоснованным, подтверждённым фактами и т. п. Именно эти черты, обеспечивая единство его различных областей, отличают научное знание от натурфилософских, религиозных и псевдонаучных концепций. По поводу такого понимания можно заметить следующие. Во-первых, общность ещё не есть единство. Луна и головка голландского сыра обладают сходными чертами, однако трудно говорить о каком-либо единстве между ними. Существование методологических норм и стандартов, общих для всех конкретных наук, ещё не свидетельствует об их единстве. Во-вторых, не трудно заметить, что в таком аспекте проблема единства научного знания неявным образом трансформируется в проблему демаркации: чем отличается знание от веры, наука от религии или мифа? Известно, что граница между наукой и ненаукой весьма расплывчата, даже если под «наукой» понимать только естествознание. Когда же мы принимаем во внимание ещё и общественные науки, эта граница вообще исчезает. Единство научного знания, опирающиеся на демаркацию между наукой и иными формами общественного сознания, оказывается столь же неопределённым, сколь неопределённы критерии демаркации.

Наиболее осторожные исследователи проблемы единства научного знания говорят об интегративных и редукционных процессах в современной науке. Единство науки они усматривают в преобладании интегративных тенденций. «Это стремление к интеграции, - писал, например, Н. Ф. Овчинников, - можно рассматривать как проявление тенденции к единству научного знания». В XIX веке в науке преобладали тенденции к дифференциации; XX столетие принесло стремление к интеграции, к единству. Можно согласиться с тем, что для отдельных областей научного познания, например для физики, это утверждение справедливо. Однако для науки в целом оно кажется сомнительным. Здесь более привлекательной выглядит позиция, которая утверждает равноправие и взаимообусловленность двух противоположных тенденций – к интеграции и дифференциации. С наибольшей ясностью и полнотой эту позицию выразила Н. Т. Абрамова: «… Монизм и полиформизм (многообразие), - отмечает она, - сосуществуют в современном сознании, и каждый из них представляет собой дополнительное явление для понимания развития научного знания как единого целого». Центробежная и центростремительная тенденция в развитии науки переплетены так же тесно, как сплетаются хромосомы в мейозе, и только это удерживает науку на орбите прогресса. Последняя позиция кажется неуязвимой для критики.

Однако отсюда не следует, что с ней нужно соглашаться. Интеграционные процессы носят локальный и временный характер. Попытки интеграции, синтеза, редукции если и приводят к успеху, то лишь в отдельных научных областях и на короткое время. Последующее развитие приносит с собой новую, более глубокую и тонкую дифференциацию. Дифференциация выражает движение науки, поэтому она универсальна и абсолютна как само движение; интеграция, синтез – это временная остановка, приведение в порядок и обзор интеллектуальных сил, наступавших по разным направлениям. Устранение или остановка дифференциации означает устранение или стагнацию самой науки. Единство человеческого познания в разные эпохи обеспечивалось мифом, религией или философией. Это единство никогда не было единством науки. Как только начинает развиваться наука в собственном смысле слова, единство познания мгновенно исчезает. И это когда-то утраченное единство так же невозможно восстановить, как невозможно вернуть утраченную невинность.

Да и так ли уж плоха дифференциация, как о ней порой говорят? В пользу интеграции и единства научного знания обычно приводят аргументы, неявно свидетельствующие о вреде дифференциации. Однако последняя обладает своими достоинствами. Несомненно, что современная дифференциация и разделение труда в науке позволяют именоваться учёными многим из тех, у кого нет ни способностей, ни склонности к научной деятельности. Но если, скажем, лет двести назад любитель и знаток птиц мог лишь бесплодно изливать свою любовь на домашнюю канарейку, то сейчас он может удовлетворять свою любознательность в качестве учёного-орнитолога и приносить при этом пользу обществу. Дифференциация даёт возможность проявить свои познавательные способности всё большему числу людей, у которых ранее эти способности угасали, не находя выражения. И этим она бесконечно ценна для развития духовных сил человека.

Подводя итог, можно повторить прекрасные слова, которыми начинает свою статью Н. Ф. Овчинников: «Современное научное знание – явление сложное и неуловимое в своём единстве».