7. 3. Проблема критериев истины

Критерием различения истинного и неистинного счита­ется такая мысленная или практическая процедура, которая позволяет дать ответ на вопрос о соответствии знания, т.е. познавательного образа, познаваемому объекту. Проблема критерия истины сводится к вопросу о связующем звене, объединяющем субъективное и объективное и выступа­ющем основанием для сравнения реальности и ее отраже­ния в сознании человека. Этот вопрос не нов, в истории философии существует три варианта ответа на него.

Первый: отождествление познавательного образа с мате­риальным объектом, устранение различия между ними. В такой интерпретации содержание сознания субъекта ста­вится в полную зависимость от объекта: познавательный образ есть отпечаток в мозгу человека. Такая позиция ха­рактерна для механистического вульгарного материализма. Если сознание полностью сводимо к понятию веще­ственной материи, то между ними нет разрыва, и вопрос о соотношении содержания знания и объекта не возникает: знание – просто точная копия, отпечаток объекта.

Второй: помещение познаваемого объекта в сознание субъекта, утверждение, что в познании человек сталкивает­ся только с такими предметностями, которые конструиру­ют его сознание. Эта позиция характерна для трансценден­тального идеализма И. Канта. В этом случае разрыва между субъектом и объектом, а значит, познавательным об­разом и познаваемым предметом также не существует: по­знаваемый предмет находится в сознании.

Третий: поиск связующего звена между субъектом и объектом, объединяющим в себе характеристики и того, и другого. Таким третьим элементом, позволяющим соотнести знание об объекте и сам объект знания, является практика. Практика определяется как предметно-чувственная деятель­ность человека по преобразованию материальных систем. Именно она рассматривается в качестве ведущего критерия истины. Если знание истинно, то основанная на нем практи­ческая деятельность будет успешной. Напротив, если прак­тическая деятельность признается неудачной, то лежащее в ее основе знание с большой вероятностью является ложным.

Обосновывая роль практики в качестве критерия исти­ны, В. Ильин указывает, что практика имеет двойственную природу. В ней есть объективный компонент – это пред­метная деятельность по законам объективного мира. С дру­гой стороны, в практике всегда опредмечены достижения человеческого духа, практика осуществляется на основе знания, носителем которого является человек. В практике знания человека приобретают материальную форму, пере­воплощаются в явления и объекты материального мира. Практика, таким образом, объединяет в себе черты субъек­тивного и объективного.

Критерий практики, однако, не всегда может быть ис­пользован, поскольку существуют такие знания, которые напрямую непереводимы в материально-чувственный план.

Например, невозможно найти такой тип практики, который позволил бы проверить теоретические идеи высшей мате­матики или квантовой физики, суждения о прошлом в ис­торической науке, философское знание. Для подтвержде­ния или опровержения такого рода знаний используются другие критерии истины: логическая непротиворечивость, когерентность (системность), эвристичность, красота, про­стота. Эти критерии описываются в неклассических кон­цепциях истины.

Критерий непротиворечивости предполагает, что ис­тинное знание должно выражаться в логически непротиво­речивых формах. Логическое противоречие свидетельству­ет либо о заблуждении, либо о лжи.

Когерентность (системность) предполагает, что новое знание должно быть хорошо согласовано с теми результа­тами, которые уже оцениваются как истинные. В качестве такого фундаментального знания выступают философские принципы причинности, единства мира, сохранения энер­гии, самоорганизации мира и т.п. Критерий когерентности позволяет выбрать между двумя теориями, которые не мо­гут быть проверены на практике и являются логически не­противоречивыми. Из двух теорий истинной признается та, которая более совместима с фундаментальным знанием.

Критерий эвристичности вступает в силу, когда пере­численные выше способы отграничения истинного знания от неистинного знания не позволяют принять решение. Эвристич­ность характеризуется накоплением новых знаний. Из двух теорий более эвристичной, а, следовательно, истинной, явля­ется та, в которой теоретический рост опережает эмпириче­ский, то есть теория помогает предсказывать новые факты, обес­печивает прирост знания, а не просто систематизирует уже известное.

Суть критерия простоты в следующем: из двух теорий предпочтение следует отдать той, которая объясняет дей­ствительность более просто. Критерий простоты восходит к таким принципам, сформулированным в истории филосо­фии, как требование минимизации допущений при объясне­нии Аристотеля, «бритва Оккама» (не умножай сущности без необходимости), требование простоты знания Г. Лейбница. Как утверждает представитель современной аналитиче­ской философии У. Куайн, «разумно искать простейшее решение. Но это предполагаемое свойство простоты на­много легче почувствовать, чем описать действующие нормы простоты, как бы их ни было трудно сформулиро­вать, играют все более важную роль». В оценке критерия простоты нет единства. Одни философы считают его дей­ственным, другие – теоретической химерой, которую сле­дует убрать из науки.

Красота – еще более субъективный критерий, выража­ет личностную удовлетворенность результатами познания. Английский ученый – физик

П. Дирак утверждал, что красивая, внутренне согласованная теория не может быть неверной. Суть принципа красоты заключается в следу­ющем: хорошая теория отличается особой эстетической гармонией, элегантностью, ясностью и стройностью. Как считает американский историк науки Т. Кун, «значение эстетических оценок может иногда оказываться решающим. Хотя эти оценки привлека­ют к новой теории только немногих ученых, бывает так, что это именно те ученые, от которых зависит ее оконча­тельный триумф». Несмотря на неопределенность, крите­рий красоты является работающим.

В качестве неклассического дополнительного критерия истины может также использоваться полезность: знание, ко­торое обеспечивает деятельность, ведущую к успеху, следует рассматривать как истинное, независимо от его содержания.

Необходимо отметить, что ни один из критериев истины нельзя рассматривать как абсолютный и применять в отрыве от других. Очевидно, что в комплексе они позволяют с боль­шей точностью отграничить истинное знание от неистинного знания. На­личие всех перечисленных выше критериев истины еще раз недвусмысленно свидетельствует, что гносеология не сво­бодна от аксиологических и праксеологических моментов, а различные сферы философии тесно связаны между собой.