§ 3. Анализ и критика русского марксизма

Хронологически несколько раньше Н. А. Бердяев (1874-1948) начал критику марксизма в его русском варианте в своей книге «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937), в которой он дает непревзойденный анализ особенностей развития марксистской идеи, упавшей на специфическую мессианскую почву русской идеологии и затем взошедшей тем апокалипсисом советского социализма, от последствий которого еще не может освободиться наша страна. Русские критики, хотя и из-за границы (вынужденной эмиграции), давали анализ марксизма, исходя из особенностей русской истории и мировоззрения. Русский «коммунизм» более сложный феномен, чем западный, который в реальном смысле там не состоялся вследствие многих причин: и изменившейся ситуации западного рабочего движения, и реального «примера» русской социалистической революции. Русский народ Бердяев характеризовал как народ ортодоксов и апокалиптиков и тогда, когда они в XVII в. стали раскольниками-старообрядцами, и тогда, когда в XIX в. стали революционерами-нигилистами, и в ХХ в. – коммунистами. Русское мировоззрение характеризуется исповеданием ортодоксальной мысли, которая во времена Московского царства получила название Москвы-третьего Рима как единственно оставшегося православного государства после падения Византии и оплота православной веры, которые должны сыграть особую роль в создании справедливого общества. Затем она трансформировалась в русскую идею, которая и со стороны славянофилов, и со стороны западников – двух противоположных течений – носила мессианский характер. За наивным аграрным социализмом русского крестьянства будет стоять русская образованная интеллигенция, провозглашавшая особый общинный тип развития России, и с Запада призывавшая Россию к топору. Бердяев назвал эту тенденцию обаянием теллургической мистики русских, которая в народовольчестве получила название «власти земли». Русская социалистическая революция была замешана на противоречивости русского народа, которую Бердяев охарактеризовал следующим образом. Русский народ с одинаковым основанием можно характеризовать как народ государственно-деспотический и анархически-свободолюбивый; как народ, склонный к национализму и национальному самомнению, и народ универсального духа, более всех способный к всечеловечности; жестокий и необычайно человечный, склонный причинять страдания и до болезненности сострадательный. В огромном государстве-империи этот народ искал царства правды, а этой правды как раз и не было. Все слои империи это чувствовали – и народ, и лучшая часть дворянства, и образовавшаяся русская интеллигенция. Именно благодаря наличию особого религиозного склада души и ощущения мессианского предназначения во всех слоях русского народа и русский максимализм привели к тому, что Россия стала почвой осуществления идей марксизма в соответствии с русским менталитетом, в котором сублимировалась вся религиозная мессианская энергия. Русская ортодоксальность славянофильского или западнического типа были тоталитарными системами мысли, хотя совсем по-своему хотели совершенного строя жизни.

В России еще до марксизма возник марксизм в лице ортодоксальной интеллигенции, стремящейся к переустройству жизни на социалистических началах, к тому же в России никогда не было культа частной собственности. Но, как движение, марксизм в России возник во второй половине 80-х г.XIX в., встреченный уже внутренней готовностью русского народа к коммунизму в атмосфере борьбы с крепостничеством и самодержавием. Революционно-демократические течения в России вынашивают мысль о том, чтобы срок капиталистических отношений минимизировать и перейти к социализму, что затем было использовано русским марксизмом. Именно в недрах революционно-демократических и нигилистических течений вызревал тот тип нового человека с моралью социального утилитариста или «мыслящего реалиста», подчиняющего свою внутреннюю жизнь и личные интересы требованиям и директивам общества, проложивший путь к типу русского коммуниста. Во времена народничества возник тип нигилиста нечаевского типа, изображенного Достоевским в «Бесах» (Петр Верховенский), где он предостерегал от русского коммунизма, если таковой реализуется, воплотив в жизнь нечаевский «Катехизис революционера». Именно из этого катехизиса разовьется главнейший принцип русского марксизма-ленинизма: «Для революционера все морально, что служит революции»[13, с.52]. Другой формой русского мессианства выступает бакунинский анархизм, так что плацдарм у марксизма был обширный, чтобы именно в России возник мировой пожар социалистической революции, хотя собственно марксизм был далек от подобных экстремистских взглядов. В России о собственно марксизме первый заговорил Н. П. Ткачев, которого можно считать предтечей В. И. Ленина. Однако он вовсе не считал, что для осуществления марксистских идеалов в России необходим развитой капитализм, буржуазная революция, конституция и т.п., т.е. все то, что обозначено у Г. В. Плеханова - настоящего последователя марксизма: развитие капиталистической индустрии, пролетаризация крестьянства, опора на объективный социально-экономический процесс, детерминистическое, а не утопическое наступление научного социализма. Для русского марксизма самое существенное значение имело учение о диктатуре пролетариата, которая получила мессианское толкование в связи с общим духом русского мировоззрения об избранничестве русского народа. Надо было как можно скорее сделать скачок в «царство свободы», к тому же пролетариат в России уже появился. Согласно ленинской трансформации марксизма многочисленного пролетариата можно и не дожидаться для осуществления социалистической революции в форме захвата власти революционерами-большевиками. Ленинский вариант марксизма соединил классический марксизм с традициями русского социалистического мессианства и революционной воли, основанной на власти идеи. В России революция осуществлялась как религия пролетариата, но в противоположность марксистскому детерминизму. «Произошло соединение русского мессианизма с пролетарским мессианизмом»[там же, с. 89], вернее русская идея с ее мессианством была трансформирована в пролетарское мессианство, к которому было подключено и беднейшее крестьянство. Большевики даже увидели сильную сторону в отсутствии развитой буржуазии – не придется преодолевать сопротивления сильного класса. На почве этого русифицированного и ориентализированного марксизма и осуществлялось строительство социализма, теперь по-ленински возможное в отдельно взятой стране.

Целостное тоталитарное мировоззрение Ленина выразилось во всех его работах: «Материализм и эмпириокритицизм» (1908), «Философские тетради» (1914-1916), «Государство и революция» (1917), «О значении воинствующего материализма» (1922) и многих других социально-политических трудах, подготавливающих стратегию и тактику российской революции. Прежде всего, труды написаны с позиций партийности, поскольку Ленин считал, что каждый полагающий себя марксистом, должен служить делу социалистической революции. В «Материализме и эмпириокритицизме» Ленин дал для своего времени глубокий анализ «кризиса в физике рубежа XIX-XXвв.», отстаивая понятие материи как объективной реальности, существующей независимо от сознания субъекта. Современная философия выработала более широкое понятие материи, в которое входит и реальность, связанная с деятельностью субъекта, и социальная реальность, которая не может не зависеть от сознания. Тем самым корректируется понятие общественного бытия, которое не сводится к экономическому базису, а включает в себя все формы духовно-практической деятельности человека.

«Государство и революция» - это попытка овладения теорией диктатуры пролетариата и обозначения ее функций в период построения социализма. Главная ее функция – учет и контроль за мерой труда и мерой потребления – давала тоталитарные возможности ограничения свободы личности и насилия над ней, пока человек не научится соблюдать нормы коммунистической морали и исповедовать единомыслие. По выполнении этой главной функции государство становится ненужным, т. е. Ленин признавал государство только как машину насилия, «аппарат подчинения одного класса другим». Таким образом было построено тоталитарное государство, распространяющее свой контроль и на мысль, не терпящее инакомыслия. Диктатура пролетариата превратилась в диктатуру мировоззрения, и другое, не соответствующее воинствующему материализму, не имело права на существование, нуждалось в коммунистической «перековке». Проблема власти была основной у Ленина, и ему удалось создать новое милитаризованное явление великорусской державности. Тоталитарный марксизм с его принципом партийности объявлялся абсолютной истиной, потому что стремится создать бесклассовое общество: пролетариат тоже исчезает как класс, поэтому его нельзя заподозрить в классовой пристрастности. Вместе с государством «отмирает» и демократия, как об этом говорится в работе «Государство и революция». Вся пропаганда работала на утверждение единого мировоззрения, превращая его в символ веры, а марксизм с его мессианской идеей - в новую религию. В авторитарной монистической системе при господстве одной идеологии, одной политической партии, одной публичной цели общества, одной формы собственности, одного центра управления, при засилии однотипного героя в искусстве и культе единственного полноценного человека – вождя возникал либо тип конформиста через сублимирование личности к ценностям, заданным обществом, либо личность десублимировалась в лагерную пыль. Это было деструктивное формирование личности через дополнительное подавление тоталитарным обществом, поглощение личности обществом при помощи репрессивной сублимации. Русский марксизм превратился в тотемический, вождь и партия становились для человека тотемом, которому большинство поклоняется, а указанного врага ненавидит [14, с.40]. Моноидеологическое мировоззрение, насаждаемое сверху, рождает двоемыслие, как это драматически представлено Дж. Оруэллом в романе «1984», а затем во многих произведениях, написанных за рамками метода социалистического реализма (А. Платонова, А. Кёстлера, Б. Пастернака, А. И. Солженицина, О. Волкова, В. Шаламова и мн. др.).

Эзотерическая задача пролетарского мессианства, состоящая в апологии пролетариата как спасителя человечества, возлагалась в марксизме на невежественное, страдающее кретинизмом, вымотанное на грубой работе и превращенное только в желудок существо, по характеристикам самого Маркса. «И кто же – эта духовно опустошенная, слабоумная, ниже животного уровня опустившаяся порода человеческих существ должна возглавить универсальную эмансипацию? Этот новый варвар, человек-желудок призван освободить культуру от цепей отчуждения?» – спрашивает Э. Ю. Соловьев в своей статье «Даже если бога нет, человек – не бог» [15, с. 115-12]. Эта апология пролетариата для России обернулась общим понижением культурного уровня, а мотивы силы и власти вытеснили старые черты правдолюбия и сострадательности. Вековые качества покорности способствовали осуществлению ленинской утопии построения земного рая из этого «материала», который не обладает чертами самосознания, критической оценки происходящего, элементарной грамотностью. В этих условиях партийная номенклатура от имени пролетарской идеологии создала общество, близкое фашизму, и массового пролетарского человека с психологией и кругозором булгаковского Шарикова («Собачье сердце»).

Коммунистическая символика, удачно примененная ленинизмом-сталинизмом, дисциплинировала хаос распада и подчинила российский народ, воспользовавшись русским мессианством, всегда остающимся, хотя бы в бессознательной форме, русской верой в особые пути России. Целостное тоталитарное мировоззрение превратилось в вероучение, что соответствовало навыкам и потребностям русского народа в вере и символах, управляющих жизнью. Образовалась обратная теократия, и марксизм, не русский по происхождению, «приобретает русский стиль, восточный, почти приближающийся к славянофильству» [13, с.116]. Произошло опять превращение рационализированной марксистской теории в утопию, но утопию, более тираническую и жестокую, чем мыслилась марксистская диктатура пролетариата.

Догматизированная доктрина марксизма становится сталинским строительством социализма при помощи диктатуры пролетариата (красного террора). Каковы же те доктринальные положения, которые были абсолютизированы?

1. Неизбежность замены капитализма социализмом, причем насильственной, где революция считалась повивальной бабкой истории.

2. Тотальное обобществление как устранение частной собственности и замена ее государственной.

3. Устранение многоукладности хозяйства.

4. Централизованное руководство всей хозяйственной жизнью, декретированное планирование.

5. Пролетаризация общества как устранение мелкобуржуазной стихийности.

6. Атеизация общества.

Сталин, следующий марксистской букве, не сумел разглядеть той трагедии, которая ожидала народ, восприняв НЭП Ленина (новую экономическую политику допущения частной собственности) как временный период, и как только страна чуть-чуть опомнилась от разрухи, стал строить «чистый социализм». Так что даже те новации Сталина, которые ему приписывают, а именно - формулирование закона возрастания классовой борьбы по мере построения социализма и превращение партии в орден меченосцев - все это вытекало из предшествующих положений утопической доктрины коммунистического будущего и обусловило принесение настоящего в жертву будущему. В целом логически это выливалось в последовательную цепь приоритетов, которую начали выстраивать классики марксизма и довели до абсурда их адепты:

1. Общественный интерес выше личного. 2. Будущее значительнее настоящего. 3. Сознательное выше стихийного. 4. Коллективное выше индивидуального. 5.Классовое превыше общечеловеческого. 6. Экономическое значимее нравственного и т. д., как сформулировал эти приоритеты А. Ципко [16, 17],анализируя истоки сталинизма. Они стали руководством к действию у Сталина, экономика была подчинена политике, поскольку строился идеологический социализм: действительность стала подгоняться под теорию (и это делали люди, признававшие себя материалистами, отстаивающие примат общественного бытия над общественным сознанием).

На практике эта идеология предстала как левый экстремизм, старающийся нaвязaть (часто под дулом пистолета) модель счастья, как его понимали адепты вождя: общая работа по общему плану и на общей земле, общих фабриках и заводах. Что из этого вышло, сейчас видно, и хорошо, что на это понадобилось не более 70 лет: полный упадок сельского хозяйства, утрата интереса к земле, хозяйского к ней отношения; падение интереса к труду в целом (т. к. уровень эксплуатации не понизился, а коллективный эксплуататор - государство закрепостило человека); отсутствие чувства ответственности, инициативы, самодеятельности населения в условиях административно-командной системы; феодализация общественных институтов в условиях сверхвластия партии.

Из скрываемых неудач такого общества вырастала вся дальнейшая репрессивная политика: и стремление списать все неудачи в строительстве уникального общества на врагов народа, и насаждение единомыслия и единообразия в понимании всего, и преследование инакомыслящих как врагов социализма, так как они нарушали мыслимую рафинацию строящегося «бесклассового» общества. И как следствие — безнравственность общества, поскольку требовались в нем люди, согласные со всем и способные на всё. Классовый интерес ставился выше морали. Крестьянин был объявлен классовым врагом социализма, если он не желал трудиться за «палочки» на общей земле по общему плану средствами производства, принадлежащими государству, (врагами стало 80 процентов населения).

Итак, строительство котлована левоэкстремистского здания «социализма» начиналось на плацдарме классического марксизма, на котором были прочерчены следующие принципиальные предписания, основанные: 1) на понимании мелкобуржуазной природы крестьянина, который мешает построению чистого безрыночного социализма. Истинно марксистский тезис об идиотизме деревенской жизни, о дурацком крестьянском хозяйственном укладе, о несовместимости социализма с парцелльным производством был использован Сталиным для обоснования коллективизации. Не будь у него возможности подвести под экспроприацию деревни марксистские идеи, он вряд ли получил бы поддержку у партии. В 1929 году в основу своей речи о правом уклоне в ВКП (б) на апрельском пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б) Сталин изложил марксистские тезисы: 1) о крестьянстве как последнем капиталистическом классе; 2) об обострении классовой борьбы..., так как крестьянин будет удовлетворять свои потребности через рынок, воспроизводя мелкобуржуазную стихийность, являющуюся основой возрождения капитализма; 3) о буржуазности рынка и законе стоимости; 4) о понимании государственного как коллективного; 5) о превосходстве классовых интересов над общечеловеческими ценностями.

Марксова идея самоизживания мелкой буржуазии трансформировалась в лозунг «бей кулака» и в политику уничтожения кулачества (а затем и крестьянства) как класса, в гражданскую войну «экспроприации экспроприаторов», в деструктивную люмпенизированную практику уравниловки с ее призывом: «грабь награбленное». В этом вся авантюрная суть сталинизма, все неудачи дальнейшего построения «светлого будущего», связанные с уничтожением инициативы, интереса, собственности, права и т. д. Стремление построить богатство человека основывалось на всеобщей бедности, на тотальном подавлении, подчинении личности, на полном распоряжении ее жизнью.

Да, марксизм выступал как наиболее радикальное учение о замене предыстории общества на историю, но он никогда не порывал с настоящим, с человеческим интересом. Как известно, основоположникам марксизма принадлежит изречение, что история всегда посрамляла себя, как только она отрывалась от интереса. И они сумели бы разглядеть, что такое будущее, которое не дает человеку ни достатка, ни гарантии прав, ни автономии личности, ни гуманизма, вряд ли нужно человеку, и за такое будущее они не стали бы бороться. Ведь недаром они предостерегали от уравниловки и казарменного коммунизма.

Итак: нетоварное производство; крестъянин, переставший быть крестьянином; собственность, переставшая быть собственностью, то есть ставшая ничейной; человек, забывший свое «я» — все это последствия догматического подхода и обожествления политического учения, созданного в конкретно-исторический период. Далее административно-командная система, дефицитное, «карточное» общество (распределение по карточкам), новый эксплуататорский класс чиновников, номенклатура, теневая экономика, коррупция, мафия... И сейчас общество выступает против бед, нажитых за годы левого экстремизма и неумения хозяйничать. Ведь борьбой с врагами, а также идеологической борьбой и революцией ничего не создашь, не из чего будет синтезировать богатство, из которого складывается благополучие человеческой жизни. Ведь Солнце, на которое так надеялся Чепурный, председатель коммунистической ячейки в «Чевенгуре» А.Платонова, не может его создать. Это чистая утопия.

Глубокое мировоззренческое и практическое обновление переживает бывший мир социализма. Разрушение образа врага, ликвидация коммунистической угрозы, утверждение идей демократии, социального плюрализма и правого государства - все это заставляет отказаться от нежизненных, нормативных моделей ««чистого» социализма. Однако и Россия, и ближнее, и дальнее зарубежье бывшей системы социализма ведут мировоззренческие, экономические, политические, этнические поиски в общей тенденции к открытому обществу постиндустриальной культуры.