Тема 11. Философия жизни § 1. Человек и мир в философии Артура Шопенгауэра

Артур Шопенгауэр (1788-1860), как и его современники-последователи послекантовского идеалистического философского направления, претендует на создание абсолютного мировоззрения - философской теории, дающей полное и окончательное решение проблемы бытия, разгадку его главной тайны. Находясь в русле основных духовных тенденций начала XIXстолетия, не отступая от философской моды своего времени, он одновременно сознательно противостоит им. Противостоит в понимании того, какой взгляд на вещи может претендовать на место абсолютного, единственно истинного мировоззрения, отвечающего на вопрос о том, что же все-таки на самом деле является источником, смыслом и целью существования мира, в котором живет человек и который доступен его изучающему вниманию. Для Шопенгауэра это не систематизированная научная картина мира и не всесильная надмировая “идея”, автономная и самодвижущаяся, а поэтому не просто подчиняющая себе жизнь человеческой личности, но и вообще производящая эту жизнь со своей собственной утилитарной целью. Как и для Фихте, Шеллинга, Гегеля основной интерес для Шопенгауэра представляет проблема поиска пути преодоления противоположности между познающим субъектом и познаваемым объектом, между знанием о мире и самим миром - между идеей и реальностью, между свободой и необходимостью. Но Шопенгауэр решает эту проблему по-своему: он считает, что любой человек, не философ, для решения этой задачи совсем не обязан подниматься до уровня философского мышления. Ему достаточно обратить внимание на самого себя, заглянуть вглубь своей души: “Все истины рождаются в сердце”.

Мир по Шопенгауэру - это мир человека. “Мир есть мое представление”: вот истина, которая имеет силу для каждого живого и познающего существа, хотя только человек может возводить ее до рефлексивно-абстрактного сознания, и если он действительно это делает, то у него зарождается философский взгляд на вещи. Для него становится тогда ясным и несомненным, что он не знает ни солнца, ни земли, а знает только глаз, который видит солнце, руку, которая осязает землю; что окружающий его мир существует лишь как представление, т.е. исключительно по отношению к другому, представляющему, каковым является сам человек. ... Итак, нет истины более несомненной... менее нуждающейся в доказательстве, чем та, что все существующее для познания, т.е. весь этот мир, является только объектом по отношению к субъекту, созерцанием для созерцающего, короче говоря, представлением...” [1. С.54].

Это значит, прежде всего, что человек не может порвать связанности и обусловленности своего знания о мире собой - познающим субъектом. Поэтому вопрос об объективности, истинности познания, о том, что мы на самом деле знаем о мире, имеет однозначный ответ - мы знаем только самих себя, а не сам мир. И “объективный порядок”, который мы обнаруживаем в мире (пространство, время, причинно-следственные связи и т.д.), - это всего лишь формы нашего представления. И доказательством этого положения может служить тот факт, что человек может мысленно представить себе и пространство, и время, и причинность сами по себе, “не познавая самого объекта”, т.е. отделив их от какого бы то ни было предметно-событийного ряда.

Итак, мы видим мир таким, каким нам позволяет его видеть наша собственная способность представления. Но одновременно с этим мир еще и существует сам по себе - он независим от нас, неподатлив, самостоятелен и подчас враждебен. Об объективной реальности мира свидетельствует и наука: “.. наблюдение и исследование природы неизбежно приводят нас к достоверной гипотезе, что каждое высокоорганизованное состояние материи следовало во времени лишь за более грубым, что животные были раньше людей, рыбы - раньше животных суши, растения - раньше последних, неорганическое существовало раньше всего органического; что, следовательно, первоначальная масса должна была пройти длинный ряд изменений, прежде чем мог раскрыться первый глаз” [1. С. 75-76].

Таким образом, сразу же выясняется, что картина мира как представления двойственна и противоречива - здесь все прочно, достоверно и одновременно все эфемерно, условно и призрачно. Раздвоение на субъект и объект задает относительность бытия, оно частично, фрагментарно и этот момент заставляет пуститься на поиски некоего единства, некой “точки сборки” бытия, соединяющей субъект и объект напрямую, без опосредующей деятельности познания. Факт неустранимой противоположности между субъектом и объектом “заставляет искать внутренней сущности мира, вещи в себе, уже не в одном из названных двух элементов представления, но, скорее, в чем-то совершенно отличном от представления” [1. С. 57, 77]. Таким объединяющим мир первоначалом является для Шопенгауэра воля. Мыслитель говорит о том, что субъект связан с объектом не только через процесс познания, но и, “будучи существом телесным, хотящим, действующим, страдающим”, субъект проявляется одновременно как воля к чему-то, желание чего-то - через направленность на объект. С учетом данного обстоятельства исходная позиция Шопенгауэра - принцип соотносительной поделенности мира на субъект и объект - трансформируется в другое положение, которое звучит следующим образом: хочу, следовательно, существую, и это единственный пункт опыта, где внутреннее существо человека, его субъективная реальность (воля) совпадает с реальностью объективной (телом, миром реальных предметов).

В самом названии основного произведения Шопенгауэра “Мир как воля и представление” обнаруживаются главные темы рассуждений Канта, Фихте, Шеллинга: противопоставление “вещи в себе” явлению (замкнутых в себе и недоступных человеческому восприятию реально существующих предметов и видимой для человека части мира) и учение о том, что мир - это только “представление” (образ, создаваемый нашим воображением), перенос центра тяжести философских проблем из теоретической сферы в область морали, учение о воле как сущности вещей. Но Шопенгауэр анализирует эти темы в соответствии с собственной логикой. Послекантовский немецкий идеализм выстраивает схему миропонимания, согласно которой деятельность мирового начала и благо человека в конечном итоге совпадают, и люди - отдают они себе в этом отчет или нет - совместно осуществляют некий заранее предуготованный мировым началом, рациональный и доступный пониманию план. По Шопенгауэру, “воля к жизни” как мировой движущий принцип бессознательна и не имеет никакой разумной цели - это злое, саморазрушительное стремление, голая и голодная агрессивность, и поэтому мир явлений, ею порождаемый, безысходен и не способен к развитию.

Артур Шопенгауэр был первым европейским философом, который предложил так называемую этику абсолютного миро- и жизнеотрицания, что отражено в изобретенном самим мыслителем для определения сути своего учения термине “пессимизм”, выражающем негативное отношение к жизни, в которой торжествуют зло и бессмыслица. Его этика (учение о нравственных законах) жизнеотрицания предвосхищает то предельное самоотчуждение человека, которое станет реальностью XXстолетия и едва только предчувствуется в начале векаXIX-го. Подытоживая восходящую и к Шопенгауэру тоже традицию осмысления факта самоутраты человека, его одинокого противостояния природе и культуре в обезбоженном мире, мыслитель нашего времени Альбер Камю в “Мифе о Сизифе” скажет, что в рамках данной традиции предметом философского размышления является абсурд - “состояние души, когда пустота становится красноречивой, когда рвется цепь каждодневных действий и сердце впустую ищет утраченное звено”. Великая интуиция Шопенгауэра осознает и выносит на общий суд бессвязность и противоречивость человеческого жизненного опыта, но сделав это предметом своего философствования, мыслитель стремится отыскать в самом же человеческом опыте его иной, глубинный смысл, некое “всеединство” - божественную искру и необходимость. Поэтому пессимизм Шопенгауэра - это еще и моральная оценка, выражающая протест против предвидимого обесчеловечивания мира. Согласно Шопенгауэру, именно ощущение утраты самого себя, существование по принуждению, задавленность естественных порывов и возникающее из-за этого чувства вины - верный ориентир избавления от “воли к жизни” как слепой жажды разрушения и овладения миром, что является прямым указанием на то, что существует и другая, подлинная, идеальная значимость жизни и мира. Шопенгауэр видит спасение в обращении к открытой для каждого и по отношению ко всему миру человечности, проявляющейся в чувстве вины и сострадания и способной преодолеть зло эгоистически замкнутого существования. Ориентация Шопенгауэра на спасительную силу морали, истолкование им сострадания как опыта всеобщей любви - ценное духовное достояние и для нашего времени, поскольку сегодня мы живем в предельно обессмысленном, лишенном традиций, немилосердном мире, в котором слишком часто успехи цивилизации оплачены заорганизованностью жизни, а то и кровью, увеличением угрозы существованию человека и всего живого. И поэтому далеко не парадоксальной и не бессмысленной выглядит установка философа на “религиозное поведение без веры в божество”, его убежденность в наличие некоего неподвластного нашему произволу глубинного основания жизни, ставка на моральное освобождение человека от зависимости от вечной жажды. Согласно Шопенгауэру только в самом человеке, в бездне человеческого неблагополучия и неизбывных страданий берет начало стремление к освобождению от подчинения бессмысленной “воли к жизни”, а это освобождение и есть высшее благо. По мнению председателя Римского клуба А. Швейцера это положение этических воззрений А. Шопенгауэра имеет сходство с философией буддизма.