Истинное бытие в восточной и западной философии

Прежде всего, истинное бытие есть царство имперсональных и персональных ценностей, поэтому требует суждений о ценностях, а не теоретических суждений, как в науке. «Царство ценностей открывает нам новую область, которая лежит за пределами математики, физики, биологии, – словом, всего, что имеет дело с «Сущим». Науки о природе не имеют дела с суждениями о ценностях … Они не имеют дела с тем, что должно быть, они устанавливают только то, что есть»⁷¹. Научная истина не является суждением о ценности. Французский религиозный философ, математик, физик Блез Паскаль (1623-1662) первый высказал мысль, что ценностные суждения являются суждениями нашего чувства, а не суждениями математического рассудка. Ценности не усматриваются теоретическим разумом, но они чувствуются. Для этого нужно, однако, обладать очень тонкой способностью чувствовать. Такое чувствование не есть расплывчатая сентиментальность, не есть субъективная фантазия, но некая особая способность суждения. У Канта она была названа «практическим разумом».

Паскаля интересуют моральные ценности, потом ценности эстетические, наконец, ценности политические, правовые и т.п. … Различение … ценности … есть особый род суждений – не суждения разума, но суждения сердца. И подобные суждения имеют свою очевидность, они могут быть своеобразно доказаны. «Доказательства эти, – говорит Паскаль, – иного рода, чем те, которые применяются в геометрии». Сердце имеет свою логику, которая не известна рассудку. Сердце имеет свой собственный порядок идей, отличный от рассудочного порядка … Шелер … был первым из философов, который открыл у Паскаля мысль о «логике сердца». На этой идее построил он свою теорию ценностей, продолженную Гартманом и отраженную в психологии Юнга. Шелер показал, что ценности располагаются в особом иерархическом порядке. Эта идея о порядке ценностей была также предвосхищена Паскалем. Для него … моральное суждение … важнее, чем теоретическое суждение науки, так как оно определяет всю жизнь и всю судьбу человека. Мы видим здесь предвосхищение учения Канта о «примате практического разума», что часто игнорируется в истории философии.

Еще выше, чем моральные ценности, Паскаль ставит ценности религиозные, и из них главную – «святости». Здесь открывается самое высокое, что может чувствовать сердце … С точки зрения христианской религии персональные ценности стоят выше имперсональных (безличных) … Можно установить три ступени персональных ценностей: 1. Величие земных владык, сильных и богатых мира сего, вождей человечества, – величие это есть, в конце концов, телесное, а не духовное. 2. Величие человеческого гения, Архимеда, Платона. Это – величие человеческого духа. 3. И, наконец, величие святости, превосходящей все другие своим блеском. Таков Иисус Христос и сонм святых, превосходящих своей ценностью все остальное⁷². Царство ценностей может религиозно (мистически) переживаться. Но переживание царства ценностей – это глубочайшее переживание человека.

Все сложные системы (живые существа, духовные явления) представляют собой системы гармонической полярности, где трехчленное строение – раздвоенности и примирения в третьем – составляют, разумеется, только принцип и ритм в высшей степени сложной дифференциации и интеграции бытия (сложный процесс разъединения и объединения). Немецкий философ, историк, математик и физик Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716), безусловно, прав в своем определении совершенства как наибольшего единства наибольшего разнообразия или как предельной интеграции предельной дифференциации. Совершенство, по Лейбницу, состоит «в совместной возможности наибольшего числа вещей».

Универсальная гармония есть точное философское выражение для обозначения христианского Царства Божия, символический образ которого дается в предпоследней и последней главах Апокалипсиса. У Платона царство справедливости тоже мыслится как гармония противоположности, как «симфония и симметрия». Сюда нужно добавить отсутствовавшую в древнегреческом мышлении идею актуальной бесконечности. Это идея конкретного всеединства, известная также неоплатоникам: «единое и всё, всеединство». Философ раннего Возрождения Николай Кузанский (1401-1464) исследовал и обосновал идею актуальной бесконечности при помощи эллинской и византийской диалектики противоположностей и сопоставил ее с христианским учением «о Царстве Божием». Для родоначальника немецкой классической философии Иммануила Канта (1724-1804) Всеединство (всеобъемлющий синтез, «всеобщее законодательство») не дано, а только задано, есть только ценность; оно не есть бытие, а только долженствование, идеал. Эта ценность здесь налицо, только «в той мере, в какой ее нет» (немецкий философ Иоганн Готлиб Фихте (1762-1814)). С трагическим мужеством и с этической верой нужно твердо держаться этой идеи, «даже если она никогда не будет реализована…».

Великие религии расходятся в осмыслении возможности гармонического бытия. Универсальная гармония, «Царство Божие» в Индии рассматривается как иллюзия, как принципиальный обман. Индийская религиозность верит только во второй вид отношения противоположностей – отталкивание и противоречие. Первый вид совпадения противоположностей почти совсем не принимается во внимание, третий вид этого отношения, а именно гармония противоположностей, не составляет предмет веры индусов. В гармонию не верят, потому что она представляется преходящим моментом, и создается убеждение, что каждая система должна включать в себя страдания и испытывать гибель в силу внутренних или внешних конфликтов. Доказательством тому служит весь человеческий опыт, болезни, старость, смерть, страдания. Все эти явления представляют собой только отдельные виды реального противоречия. Для Индии мир никогда не придет к «Царству Божию», к Абсолютному бытию, история мира не имеет ни ценности, ни цели. В буддизме приводятся подробные доказательства в пользу небытия Божия. В Упанишадах, и в философских системах Веданты и Иога, где Абсолютное (Браман) или Бог (Ишвара) признаются как истинно-сущее, мир никогда не придет к обители божественного величия и божественной славы. Мир вечно останется противоречивым, не просветленным. Господь Бог, Ишвара, царствует в вечности и в своей трансцендентности; далеко под Ним шумит поток мира и человечества в «Самсаре», в вечно повторяющемся круговороте возникновения и исчезновения. Если рассматривать вечное возникновение и вечное исчезновение как бесконечность (немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) в «Энциклопедии философских наук» обозначает эту идею трагической бесконечности понятием «дурная бесконечность»), задачу реализации Абсолютного как невыполнимую (см. предыдущий абзац, а именно, точку зрения И. Канта), то можно потерять мужество и веру. «Этот мир испытывает страдания посредством парных противоположностей» (Рамаяна, 11,84,20). Свобода от противоположностей достигается слиянием с Абсолютным, растворением в Абсолютном, путем освобождения от всякого бытия, путем состояния конечной трасцендентности. И здесь открывается полная противоположность индусского миросозерцания – эллинско-еврейско-христианскому.

Эллинско-христианская идея – это идея противоположностей и их соединения через гармонию. Согласно Гераклиту гармония космоса есть гармония лиры и лука. «Лук есть система противоборствующих сил. Чем сильнее напряжение отталкивающихся полюсов, тем лучше лук. Уменьшить или уничтожить сопротивление обоих концов лука – значит уничтожить самый лук. Но тетива лука может превратиться в струну лиры. Лира построена на том же принципе, как и лук: она есть многострунный лук, можно сказать, преображенный … лук»⁷³. Гераклит и Гегель нащупали величайшие тайны диалектики, но они отождествляли и смешивали противоположности. Несовместимое и противоречивое не может быть соединено в гармонию, поскольку и пока оно остается несогласуемым. По Платону, необходимо особое искусство разрешения противоположностей, как, например, занятия музыкой или медициной, которые должны прийти на помощь, чтобы установить любовно-согласуемые отношения между враждебно-несовместимым. Гармония противоположностей ощущается и переживается нами как любовь и эрос. Эрос – это искусство по гармонизации бытия.

Всех греческих мыслителей можно разделить на тех, кто видел в универсальном порядке (космосе) состояние, действительно когда-то существующее, исторически предшествовавшее ненормальной действительности настоящего, и тех, кто представлял себе универсальную гармонию только как идеальную норму. Конечно, нет такого мыслителя, который придерживался бы исключительно первого или второго представления об универсальном порядке; они обозначают полюсы, между которыми расположен широкий спектр реально существующих представлений на универсальный порядок, истинное бытие.

В своей поэзии Гесиод («Труды и дни») полагает, что золотой век в далеком прошлом. «Созданные из золота, блаженные люди этой счастливой поры перешли от земной жизни к еще высшей доле: они сделались бессмертными демонами. Люди серебряного века уступали им в телосложении и мудрости, но все же были блаженны, доколе Зевс не наказал их за нечестие. На смену им он сотворил из меди страшных и воинственных богатырей, которые погибли, истребляя друг друга. За ними явился четвертый «божественный род» мужей, героев благородных и праведных; но и этих «полубогов» истребила злая война и жестокая битва – одних под стенами Фив, других – у Трои. Наступил нынешний «железный» век, отягощенный трудами, печалями и тяжкими заботами. Раздор господствует в нем, разделяя отцов и детей, друзей, союзников, братьев … И однако, несмотря на все это … Гесиод непоколебимо верит, что … правда в конце концов восторжествует над преступной обидой»⁷⁴.

Еврейско-христианская идея – это идея творения мира. Элементы мира как сотворенные Богом – на самом деле дивно устроены, хороши и ценны. Через идею творения признаются все ступени бытия, через эту идею человек признает ценность самого себя, а также ценность культуры. Плохо то, что между разнообразными силами бытия существует раздор, конфликт. Гармония мира – не иллюзия и вовсе не является недостижимой. В греческой философии было высказано две точки зрения по поводу гармонии мира – либо эта гармония уже есть в природе, посюстороння, имманентна этому миру (но не в человеческом обществе), либо она трансцендентна миру, потустороння и никогда недостижима миром, даже если все в мире наполнено стремлением к этой гармонии (учение об идеях Платона). Еврейско-христианская вера – вера в достаточно близкое наступление универсальной гармонии. Например, вера Израиля, которая постепенно отделялась от представления о земном (политическом) царстве Израиля, в этой вере происходит усиление божественной стороны идеала. «Грядущее царство представляется Израилю с его человеческой и божеской стороны. Одни ждут простого восстановления дома Израилева … Уже этот идеал имеет свою божественную сторону: грядущее царство есть реальное присутствие среди народа того Бога, которого небо и небо небес не могут вместить … Сознание близости Божества порождает сознание близости этого царства с его судом и спасением: Господь у дверей … Чем более разрушаются земные надежды Израиля, чем более теснят его враги, чем могущественнее те земные царства, которые угнетают его и оспаривают друг у друга власть над вселенною, – тем живее в Израиле ожидание конца, тем глубже покаяние его псалмов и тем пламеннее молитва о скором пришествии Господа <…> Бог истории есть Бог, Творец и Царь вселенной. В нем Израиль видит свое спасение, столь же близкое и действительное, как Он Сам …. Древний хаос не восторжествует вновь … Царство Божие не только будет в конце времен, – оно было, оно предзаложено от начала, от сотворения мира и оно есть теперь в Боге <…> Апокалиптика родилась среди … скорби Израиля, и ее предание связывало ожидание близкого «утешения» и «спасения» Божия с представлением о глубине предшествующих бедствий <…> Мысль о грядущем царстве проникает и псалмы Соломона (17, 3) и Сивиллинские оракулы (III, 47 и III, 766). Бог есть царь и ныне, царство Его близко, потому Он, несомненно, явит Свое единое царство, которому не будет конца»⁷⁵.

Для общественной философии, сложившейся в конце XVIII и в XIX столетиях, характерно ожидание близкого наступления царства правды, равенства и свободы; многие уже видели себя вступающими в обетованную землю общественного идеала. Это философия, которая опирается, с одной стороны на Руссо, Канта, Гегеля, а с другой – на Конта, Спенсера и Маркса. Все это признанные и руководящие вожди своего времени, имевшие огромное и редкое влияние на умы. Представители весьма различных и частью противоположных направлений, – все они сходились, однако, в общем ожидании грядущего земного рая. Они были убеждены: