7.3. Исторический материализм (истмат) к. Маркса

К. Маркс, испытавший на себе огромное влияние Гегеля, также считал, что история человечества едина. У Маркса, как и у Гегеля, конечная цель человечества — торжество разума и свободы на Земле (коммунизм). И к этой конечной цели постепенно придут все народы. Ну а то, что они растянулись так по всем формациям и не идут единым строем, вызвано местными особенностями и неравными условиями на старте.

Маркс полагал, что в истории господствуют объективные, не зависящие от сознания и воли людей законы, на основании того факта, что в истории есть повторяемость. В Англии впервые сложился капитализм, появились первые фабрики, появился пролетариат, обнаружилась безработица и нищета. В Германии произошло то же самое. И в России начал зарождаться капитализм с теми же чертами.

Если есть законы, то их можно познать, и можно с большей или меньшей точностью управлять историческим развитием общества: предсказывать негативные последствия, выбирать оптимальный путь и т.д.

Все народы должны прийти к коммунизму как к светлому будущему, где не будет эксплуатации, нищеты, где полностью будут удовлетворены все материальные потребности людей, где люди будут управлять машинами, заниматься самосовершенствованием — писать стихи, читать книги, философствовать и т.д.

Все народы в целом должны пройти пять общественно-экономических формаций:

1. Первобытнообщинную, ее характерные черты: примитивные формы организации труда, общая собственность на средства и результаты труда.

2. Рабовладельческую, ее характерные черты: возникновение частной собственности на средства производства, рабы.

3. Феодальную, ее характерные черты: крупная земельная собственность особого класса землевладельцев – феодалов, труд зависимых экономически и политически от феодалов крестьян.

4. Капиталистическую, ее характерные черты: частная собственность, свободные наемные рабочие экономически зависимые от буржуазии.

5. Коммунистическую, ее характерные черты: отсутствие частной собственности на средства производства, труд рабочих, крестьян, интеллигенции свободных от эксплуатации со стороны частных собственников.

Общественно-экономическая формация – это совокупность производственных отношений, производительных сил, общественных связей, политического строя на определенном этапе исторического развития.

В общественно-экономической формации есть два главных основных компонента – базис и надстройка.

Базис – экономика общества, составляющими которой являются производительные силы и производственные отношения.

Надстройка – формы общественного сознания, государство, политические, общественные институты.

Каждая новая формация вызревает в недрах предыдущей, отрицает ее и затем сама отрицается более новой формацией. Каждая формация является более высоким типом организации общества.

К переходу от одной общественно-экономической формации к другой приводят изменения в экономическом базисе. Производительные силы постоянно развиваются, совершенствуются, а производственные отношения остаются прежними. Возникает противоречие между новым уровнем производительных сил и устаревшими производственными отношениями, и происходят изменения в экономическом базисе.

Изменившийся экономический базис ведет к изменению политической надстройки (либо она приспосабливается к новому базису, либо сметается движущими силами истории) – возникает новая, находящаяся на более высоком качественном уровне общественно-экономическая формация.

Особенность формационного подхода – понимание истории как закономерного, объективного процесса, разработка экономических механизмов развития, систематизация исторического процесса, но приуменьшение роли других факторов: культурных, национальных, и т.д.

Марксистская концепция своей простотой и лаконичностью оказалась очень привлекательной. Некоторые государства мира исповедовали ее как религию, пытались брать на вооружение ее методы. К середине XX в. возник международный блок коммунистических государств, который распался уже на наших глазах.

Макс Вебер работал в марксистских традициях, пытаясь пополнить теорию Маркса. В теории Вебера было много исходных положений учения, принадлежащего Марксу. Следует иметь в виду, что Вебер не был хорошо знаком с работой Маркса (многое из этого не было опубликовано до смерти Вебера) и был противником в большей степени деятельности марксистов, а не творчества самого Маркса. Вебер рассматривал Маркса и марксистов своего времени как экономических детерминистов, которые предлагали односторонние теории социальной жизни. Маркс перевернул Гегеля, а Вебер «поставил Маркса на голову». Гегель создал концепцию духовно-политической истории. В исторической концепции Маркса материальные (особенно экономические) интересы определяли идеологию, идеи (политические идеи в том числе) являлись простыми отражениями материальных интересов. Вебер вместо того, чтобы сосредоточиться на экономических факторах и их влиянии на идеи, уделил много внимания идеям и их влиянию на экономику. Рассматривая идеи скорее как простое отражение экономических факторов, Вебер все же считал их достаточно автономными силами, способными глубоко воздействовать на экономический мир. Большое значение Вебер придавал системам религиозных идей. В частности, его интересовало влияние религиозных идей на экономику. В «Протестантской этике и духе капитализма» он затрагивал протестантизм, главным образом как систему идей и ее влияние на возникновение других систем идей, «дух капитализма» и, в конечном счете, на капиталистическую экономическую систему. Вебер проявлял схожий интерес к другим мировым религиям, изучая, как их сущность могла бы помешать развитию капитализма в соответствующих обществах. На основе подобного рода деятельности некоторые ученые пришли к заключению, что Вебер разрабатывал свои идеи в оппозицию идеям Маркса. Но Вебер не столько оппонировал Марксу, сколько пытался пополнить его теоретические воззрения. В данном случае Вебер скорее следует традициям Маркса, нежели предлагает совершенно противоположную концепцию. Его труды по религии, объясняемые с этой точки зрения, были просто попыткой показать, что не только материальные факторы влияют на идею, но и сами идеи воздействуют на другие идеи и на материальные структуры.

Основным достижением самого Вебера является теория процесса рационализации. Вебер задавался вопросом, почему социальные институты (социальные подсистемы) в западном мире постепенно стали более рациональными, тогда как, казалось, мощные барьеры, создаваемые властными структурами, должны были предотвратить подобное. Рационализация – это формализация процесса достижения целей и результатов с помощью различных правил, инструкций и законов. Цели и результаты, таким образом, достигаются с минимум усилий, а общество экономит свои силы. Вебер произвел сложный детальный анализ рационализации таких феноменов, как религия, закон, город и даже музыка. Вебер пытался понять, почему капитализм, который является рациональной экономической системой, распространился на Западе и почему капитализм потерпел неудачу в других частях света. Центральную роль в этом процессе Вебер отводит религии. Вебер пытается доказать, что религия сыграла ключевую роль в развитии капитализма на Западе. Вебер доказывал, что именно необычайно рациональная религиозная система (кальвинизм) сыграла главную роль в подъеме капитализма на Западе. В противоположность этому, в других частях света, которые он изучил, Вебер обнаружил еще и иррациональные религиозные системы (например, конфуцианство, даосизм, индуизм), которые препятствовали развитию рациональных экономических систем.

По-своему развивали и оспаривали марксизм русские религиозные философы XIX-XX вв. Идеи идеям рознь, существуют внешние и внутренние человеку идеи. Капиталистическая экономика является также своего рода объективированной идеей (Н.А. Бердяев), т.к. в капиталистической экономике воплощаются определенные правила, принципы и инструкции, исходящие от самих людей. Экономика формируется этими правилами, принципами и инструкциями, но эти правила, принципы и инструкции могут быть чуждыми человеку, вызывать страдания человека, другими словами, вредить самому человеку. Н.А. Бердяев различает объективацию и отчуждение. Капиталистическая экономика – не только объективация, но и отчуждение внутренних человеку идей (стремлений; воли). К. Маркс считал, что труд (экономическая, производственная, хозяйственная деятельность; работа) изначально заложен в человеческой природе; а составляющие (процесс труда, продукты труда, другие рабочие, условия труда) капиталистического труда (труда на фабриках) и есть формы отчуждения человека от его трудовой сущности. Маркс верил в то, что коммунизм восстановит «истинную сущность человека», истинную для человека форму труда. С.Н. Булгаков в «Философии хозяйства» оспаривал изначальную заложенность труда в человеческой природе, труд – есть нечто вторичное, а не первичное в человеке. В христианстве источник хозяйственной (экономической) деятельности человека осмысляется, как духовное стремление человека, направленное на преуменьшение страдания ближних; это стремление является частным проявлением стремления человека к идеалу Добра. Кроме этого, необходимо воспитывать в человеке трудовую способность.

Б.П. Вышеславцев указывает на иерархию ценностей. Низшие ценности (ценности закона) в большей степени обладают принудительной силой по отношению к человеческой воле, в то время как высшие (духовные) ценности не обладают такой принудительной силой. Поэтому для реализации высших ценностей необходимы два основных условия: осознание духовных ценностей и признание их приоритета; и наличие реальной воли к их осуществлению. Низшие ценности (выраженные в правовых и моральных законах) вызывают бессознательный протест у человека тогда, когда они пытаются занять место высших (духовных) ценностей. Протест происходит оттого, что человек не прекращает чувствовать высшие ценности в глубине своей души, даже если он прекращает их осознавать.

К. Маркс мечтал о смене формальной (рациональной) демократии, характерной для капитализма, подлинной демократией. Развитие капиталистической экономики приводит к увеличению пролетариата, количества наемных рабочих. Рабочий класс может прийти к власти сравнительно мирным путем, через демократические выборы, например. Придя к власти, рабочий класс, по Марксу, сохраняет и даже развивает капиталистическую технику, становясь хозяином.

«Гипотеза Карла Маркса. Суть ее заключается в утверждении того, что в европейских странах происходит процесс углубляющейся экономической дифференциации. Средних экономических слоев становится все меньше, и они постепенно беднеют; экономическое положение пролетариата ухудшается, а одновременно богатство концентрируется все у меньшего числа людей… Богатые становятся еще богаче, а бедные становятся еще более нуждающимися. Как только устанавливается такое положение, добавляет Маркс, то достаточно национализировать богатство меньшинства – и социализм был бы установлен. Такова суть теории катастрофического наступления социализма. Говоря словами Маркса, она звучит следующим образом: мелкие торговцы, владельцы магазинчиков и бывшие лавочники, ремесленники и крестьяне – все становятся пролетариями… в то же самое время продолжается централизация промышленности… один капиталист уничтожает многих… нищета развивается быстрее, чем растет население и богатство… В настоящее время нет необходимости настаивать на ошибочности теории Маркса и на ошибочности его предсказаний. 75 лет, которые пролетели со времени выпуска “Коммунистического манифеста”, не оправдали ожиданий Маркса и не подтвердили его пророчество.

Во-первых, во всех европейских странах и в США со второй половины XIX века до начала мировой войны экономические условия рабочего класса улучшались, а не становились хуже, как предсказывал Маркс… С другой стороны, количество бедных, в соответствии со статистикой бедности, в Швеции, Пруссии, Англии, Голландии и некоторых других странах во второй половине XIX века не увеличилось, а уменьшилось. Короче говоря, эта часть марксистской теории была опровергнута всем ходом истории.

Не повезло и той части теории Маркса, которая предвещала обнищание и исчезновение средних экономических классов и концентрацию богатства в руках немногих»¹¹⁸. Таким образом, в основном в Европе и США рос средний класс. А социалистическая экономическая система стала возможной лишь через длительное и чудовищное насилие. Насилие, говорил Энгельс, есть «повивальная бабка истории»¹¹⁹. Ни о каком эволюционном пути (о котором мечтали немецкие марксисты Бернштейн и Каутский, а также русские ортодоксальные марксисты, например, Г.В. Плеханов; и рекомендовали при этом отстаивание интересов рабочего класса легальным, в том числе, парламентским путем) в данных исторических обстоятельствах не приходилось и мечтать. Кроме всего этого, социализм не сохранил и не развил капиталистическую технику (технологии). Это видно по низкой производительности труда в социалистической экономике.

По тому же учению Маркса, религия играла в свое время прогрессивную роль. Но поскольку христианство начало и продолжало активно поддерживать феодальный, а затем, в меньшей, но ощутимой степени, капиталистический строй (и, прежде всего, поскольку Бога нет согласно атеистической философии религии Л. Фейербаха, в которой он учил о том, что наивысшим существом является не мнимый Бог, а само человечество), религия становится реакционным фактором, особенно в переходную от капитализма к социализму фазу и далее. В частности, религия примиряет человека с судьбой. Долгом же всех прогрессивно мыслящих является борьба за наступление царства социализма и коммунизма.

Однако, по Марксу, прямые гонения на религию вредны, ибо действие вызывает противодействие. Религия и идеалистическая философия должны будут отмереть сами собой. Тогда закончится период «самоотчуждений человека». Коммунизм означает устранение чуждого человеку капиталистического труда и возвращение человека к своей истинной сущности, которой является коллективный труд без эксплуатации человека человеком.

Западная религия на самом деле приобрела рациональную форму, форму юридическую. Юридическое западное христианство (историческое христианство) критиковалось многими русскими философами, но речь шла не об отмирании религии, а о возрождении истинного духа христианской религии.

Ленин дал марксизму особое, роковое направление и не только в своей революционной стратегии, но и в философском отношении.

Оставаясь на словах (и во многом в действительности) верным Марксу, Ленин по существу оторвался от классического марксизма и открыл в его истории новую страницу… Новое заключается, главным образом, в следующем:

1. Желая оставаться верным Марксу и Энгельсу, Ленин, однако, значительно упростил философию марксизма. В Марксе, и менее в Энгельсе, еще живо было наследие немецкого идеализма, хотя они и отвергали это наследие. Например, мысль Маркса о том, что коммунизм восстановит «истинную сущность человека», звучит в духе идеализма, а не материализма. Ленин же вытравил из марксизма те остатки идеализма, которые в нем еще содержались, и ценой этого обеднения марксизма сделал его стопроцентно материалистическим.

2. В области диалектики Ленин завершил тот упор на антитезис, в ущерб синтезу, который содержался уже у Маркса. Так, Ленин прямо говорит, что… противоречие есть главное в диалектике, синтез же носит временный, преходящий характер. Не философские, а политические соображения привели Ленина к этой абсолютизации антитезиса, если мы вспомним, что антитезис, отрицание есть философский прообраз разрушения или, конкретно говоря, тоталитарной революции.

3. В области философии истории явно новым в ленинизме является учение о примате политики над экономикой, по крайней мере в переходные социальные периоды (вспомним, что согласно классическому марксизму, политика есть лишь активизированное выражение экономики). Именно утверждение примата политики над экономикой было тем козырем, которым Ленин бил противником, когда ему указывали на то, что Россия экономически, индустриально, еще не созрела для социализма.

4. С этим тесно связан знаменитый ленинский тезис о «партийности философии», дающий ленинистам фактически право на необъективность.

Маркс, Энгельс и даже Плеханов говорили о социальных классах как о борющихся между собой социальных реальностях, политические же партии были для них лишь активными выразителями классовых интересов. Но под рукой Ленина партия из средства превратилась в самоцель. Вспомним, сколько трудов, пота и злобы вложил он в создание коммунистической партии, как он не побоялся пойти на брюссельско-лондонский раскол, разделивший русскую социал-демократию на большевиков и меньшевиков, и как агрессивно боролся он не только против внешних противников, но и против всяческих уклонов в партии.

И философия, по Ленину, должна быть партийной, иначе она вырождается в культ чистой мысли, или, говоря его языком, впадает в «ложный объективизм». На естественный вопрос о том, как это совместимо с объективностью, не ложной, а настоящей, Ленин дает много ответов. Но суть этих ответов сводится к тому, что сам исторический процесс имеет, так сказать, врожденную тенденцию к коммунизму, или, выводя мысль Ленина на чистую воду, что сама история партийна.

Эти четыре элемента – стопроцентный материализм, примат антитезиса над синтезом в диалектике, примат политики над экономикой и принцип «партийности философии» – исчерпывают собой новизну ленинизма по сравнению с классическим марксизмом.

Отсюда становится понятным, почему Ленин, которого Плеханов упрекал ранее в «равнодушии насчет философии», с такой рьяностью принялся за чтение Гегеля, Маха и Авенариуса, когда обнаружилось, что значительная часть интеллектуальной элиты большевистской партии, в том числе Богданов, Валентинов и Луначарский, сделали попытку поставить марксизм на философскую базу неопозитивизма, заменив ею догматический, как они утверждали, материализм.

Засев за источники, Ленин написал в 1908 году свой «Материализм и эмпириокритицизм», в котором он дал гневную отповедь «философским ревизионистам».

Здесь невозможно удержаться от краткого отклонения в сторону: в «Философских тетрадях» Ленина, на полях той гегелевской страницы, где Гегель писал об Абсолютной Идее как метафизическом псевдониме Господа Бога, Ленин сделал такого рода пометку: «Бога стало жалко! сволочь идеалистическая!»

Обобщая, можно сказать, что Ленин построил классический марксизм в боевой порядок, внося поправки там, где это диктовалось соображениями воинствующего панполитизма¹²⁰.