Кризис мифологии

Философия «есть самый поздний плод человеческой культуры. “Когда философия, – писал Гегель, – со своими абстракциями рисует седину жизни в серых тонах, свежесть и жизненность юности уже прошли, сова Минервы начинает свой полет во всемирно-исторических сумерках” (“Философия права”)»³⁰.. Доверие к мифам пошатнулось благодаря расширению географического горизонта греков. Последнее обстоятельство оказало влияние на раннее развитие науки у греков. Полученные греками в путешествиях наблюдения являются мощным стимулом для пробуждения сомнений.

«Фантастическая география Гомера пала сама собою, когда Средиземное море стало известным до Гибралтара, когда средиземноморская торговля сосредоточилась в руках ионийцев. Тот крайний Запад, где некогда жили Циклопы и разные фантастические чудовища, был исследован. Море, казавшееся некогда беспредельным, замкнулось в определенные границы. Небо раздвинулось над землею, и дикое первобытное представление о том, что оно лежит на вершинах отечественных гор, на которых обитают небожители, было оставлено всеми … общение с множеством народов, знакомство с их разнообразными обычаями, нравами, религиями, установлениями показывало относительность, условность всех человеческих преданий и верований и открывало путь свободному исследованию и рационалистической критике.

Расширению географического горизонта греков соответствует и внутреннее усложнение общественной жизни. Мощное развитие торговли, промышленности, накопление и перераспределение богатств, прилив населения к торговым центрам и быстрый прирост его – вызывают повсеместное глубокое социальное и политическое брожение, в котором разлагаются старые формы общественной жизни и возникают новые»³¹. На смену обычаю, традиции приходит законодательство, дающее обществу прочный строй, согласующее разнородные интересы. Первые греческие «мудрецы» (Солон, Питтак Митиленский, Периандр Коринфский, Хилон Спартанский, Биас Приенский и другие – те «семь мудрецов», во главе которых неизменно помещается Фалес Милетский, родоначальник греческой философии) прославились как законодатели.

Вслед за эпической поэзией Гомера расцветает лирическая поэзия (ионийская и эолийская лирика), свидетельствующая о мощном развитии личности. А вслед за лирической поэзией пробуждается философское умозрение и научное исследование. Таким образом, человек преодолевает чувство рабской зависимости у окружающего мира сначала средствами магии и религии, а затем науки и философии.

Античная философия «свергала с себя иго демоно-боязненности»³². Тем самым преодолевалось детское политеистическое сознание архаичного человека. Детское сознание ссылается на сверхъестественное (души, демонов), а человечество в лице греческой культуры вступило на путь познания: «раз уж кто, оставив детскую веру, вступил на путь объяснений и обоснований, для того неизбежно кантовское правило, что «самые дикие гипотезы более выносимы, чем ссылка на сверхъестественное»³³.

Тем самым были заложены предпосылки развития науки и философии. Политеизм задерживает развитие знания тем, что предрасполагает человека к разъединению и изолированию явлений (эпизодическое сознание), тем, что обращает движение человеческой мысли в другую сторону от естественных причин, на причины сверхъестественные.

«В странах, где господствует политеизм, могут по временам являться великие люди, которые с помощью модного взлета их ума, освободившись от политеистических понятий своей страны, открывают в большей или меньшей мере правильность и единство явлений природы; но их понятия и взгляды не могут утвердиться; они остаются без всякого действия на умы, а вследствие того они не оказывают никакого влияния на развитие знания. Это потому, что в политеистических странах направление умов совершенно противоположно направлению науки. Политеизм стремится к разъединению и разобщению мировых явлений, наука же, напротив, стремится к объединению и обобщению их. Политеизм направляет умы к тому, чтобы приписывать каждое явление особенной причине; наука же научает их сводить множество явлений к одной и той же причине. Но монотеизм, научая людей, что все происходящее в мире имеет своим началом единое верховное существо, должен, как выше показано, неминуемо вести к науке»³⁴.

«Философия зарождается тогда, когда вера в богов, как практическая опора в жизни человека, начинает изменять ему … оказывается, что боги обманули ожидание людей.

Нет правды на земле,

Но правды нет и выше (Трагедия Пушкина «Моцарт и Сальери»).

«Не всегда боги награждают добрых и карают злых». Эта мысль встречается уже во времена Солона (594 до Р.Х.)»³⁵.

Греки противопоставили мифу (не только народному политеизму и магии, но и эпической поэзии Гомера) Логос (сначала как разумное слово о природе вещей; а потом как вселенский Разум).

По началу (например, у Гомера) под логосом «разумеются обыкновенно льстивые, ложные, пустые слова, «словеса лукавствия», в противоположность истинным, правдивым речам или рассказам – «мифам» или «эпам». Но мало-помалу такое отношение радикально изменяется: «логос» берет верх над «мифом» или «эпосом». Миф из «сказа» превращается в «сказание» или «сказку» и противополагается истинному слову – логосу; «эпос» в свою очередь превратился в говор, молвь, поговорку, в те слова, в которые облекается речь, иногда для своей прикрасы, иногда для того, чтобы скрыть свой истинный смысл. Миф может иметь и разумный смысл, но он требует объяснения посредством «слова». Детская мысль тешится мифами; в период умственной зрелости миф отходит всецело в область предания, поэзии или вымысла. Миф, являвшийся некогда истинным, обращается в «ложную речь, подражающую истине» или уже в поэтическую фабулу, в басню (например, «мифы» Эзопа) … Мифическое миросозерцание поэзии сменилось прозой трезвой мысли … Уже ранняя греческая философия приобрела характер антимифологический, противополагая мифу и эпосу «разумное слово» о природе вещей: здесь слово, или логос, означает рассуждение. Ксенофан, один из первых и самых энергичных противников мифологического миросозерцания, восстает против Гомера и Гесиода, против народного политеизма, против мифологических вымыслов … слово о природе противополагается вымыслу … «Слово» об … едином «естестве» всех вещей … противоречит не только мифическим вымыслам; оно противоречит видимости, чувственному восприятию явлений в их изменчивом множестве. Это – дальнейшая ступень отвлечения: … логос, «слово о сущем» … противополагается явлению»³⁶.