Философское сомнение как еще один источник философии

Истинное бытие по Платону, сущее – это уже не мировая душа, а умопостигаемые «виды», «формы» или «идеи», которые мыслятся в понятиях. В понятиях мы мыслим не единичные вещи, а идеи, которые обладают высшей реальностью, подлинным бытием. Диалектика как метод правильного образования понятий у Платона переходит в метафизику, в новое учение о сущем. Посредством диалектики универсальные понятия развиваются независимо от всякой чувственной формы. Понятием определяется сущность вещи. Учение об идеях считается центральным учением Платона.

Таким образом, греческая философия осмысливает свое происхождение от разумной души человека, от веры и стремления к правде. Но у философии Платона есть еще один источник возникновения. В основе миросозерцания Платона, с одной стороны, лежит заповеданный Сократом древний этический идеал, вера в правду, а с другой, кроме этого могущественнейшего этического мотива, «следует указать на эстетический мотив, на чувство красоты, которому Эрос придал столь могущественное развитие и заставил философа видеть отражение идеала в чувственных формах Вселенной»⁴⁸, хотя сам Платон понимал свою философию лишь как развитие подлинного Сократова учения (последнее отражено в словах Платона: «да и нет, и не было никакого Платона, а есть только Сократ, снова ставший молодым и прекрасным»⁴⁹).

Смерть Сократа вызвала в Платоне осуждение всего современного общества (подобное гневному протесту Гераклита против восторжествовавшей демократии, «худых людей») и более – осуждение мира сего. Платон увидел, что в мире сем нет места нравственному добру (правде). С одной стороны, древняя вера в правду была поколеблена в том наивном виде, в котором она присутствовала в ранних диалогах Платона. А с другой стороны, произошло преображение этой веры в правду в веру в сверхчувственный мир, мир идеала, в котором нормы добра имеют свое полное осуществление. Вера Платона – это вера в реальность высшего духовного мира, «в нем же правда живет». Преображенная вера Платона раскрыла ему новый духовный мир. Если этические нормы отвергаются и нарушаются человечеством, это не значит, чтобы правда (нравственное добро) упразднялась, была мнимой. Наоборот, правда (нравственные нормы) обладают высшею, сверхчувственною реальностью: идеалу правде принадлежит подлинная действительность, тогда как тот видимый порядок вещей, который есть отрицание идеала, есть не только дурной, но и ложный. «И уже в «Горгии», едва ли не первом диалоге, написанном после смерти Сократа, где с такою энергией произносится суд над всем исторически сложившимся нравственным и политическим строем современного общества, мы находим решительное утверждение безусловной ценности нравственных норм и первое признание реальности высшего духовного мира, «в нем же правда живет»»⁵⁰. Таким образом, у Платона правда утверждается как нечто безусловное, абсолютное. Красота личности Сократа с необычайной силой раскрылась в его предсмертные моменты. Именно эта внутренняя красота человека, человеческой личности, просветила посюсторонний мир до глубины и помогла Платону увидеть не только отсутствие в существующем общественном строе нравственного добра (правды), но и относительное присутствие правды (неполное, частичное ее воплощение) в посюстороннем мире.

Платон усматривает общее влечение к духовно-разумному не только в человеке, но и во всей природе – бессознательное в низших созданиях, инстинктивное в животных и просветленное в человеке: название этого стремления к блаженству, к благу или к полноте бытия есть Эрос – имя древнего бога любовного влечения). В мире животных существ Эросом обусловливается акт размножения, посредством которого род осуществляется в смене индивидов, возникающих и уничтожающихся; в нем совершается приобщение преходящей, смертной природы к вечной и неизменной родовой идее. В человеке Эрос проявляется, как любовный пафос, влекущий нас к красоте. Всякое существо, всякое семя стремится к полному своему развитию, к полной жизни. «Каждое существо стремится возможно полнее воплотить, выразить свою идею»⁵¹. Полнота бытия, идеальная полнота желается всеми существами, но никогда не достигается окончательно. В природе все возникает и уничтожается, все частное, единичное проходит и погибает. Платон считал чувственный мир «вечно возникающим и уничтожающимся, но никогда не существующим истинно»: в основе своей он сводится к небытию. Все течет, ничто не пребывает в мире явления; стало быть, чувственным, являющимся, изменяющимся вещам нельзя приписать подлинного бытия, стало быть, это бытие принадлежит чему-нибудь другому, не чувственному, а умопостигаемому. Ведь и Гераклит учил, что в потоке изменения пребывают тождественными только общие отношения, общий порядок или строй, закон или логос мира. И Платон признает, что пребывающим бытием обладают только нормы; общие виды или формы сущего, постигаемые умом.

Таким образом, красота личности Сократа, наиболее проявившаяся в его смерти, интуитивно схватывается Платоном и запечатлевается в символе идеального (эйдетического) мира, другими словами, становится частью его философии, остается жить в его философии не только философское учение Сократа, но и сама его нравственная личность. Смерть, таким образом, есть не только враг, но и друг, так как в этом последнем испытании, с необычайной силой раскрывается красота человеческой личности. У апостола Павла «смерть есть последний враг, который должен «истребиться», который должен быть попран смертью Христа: смерть должна быть поглощена победою, ибо она была бы сама победою ада»⁵², а с другой стороны смерть есть друг, т.к. «не оживет, аще не умрет» и «сеется в тлении – восстает в нетлении», «сеется тело душевное, восстает тело духовное»⁵³, как зерно вырастает в борьбе, преображается в страшной и трагической борьбе, через распадение менее совершенного становится более совершенным.

Платон не просто конструирует мир идей, в «мире идей» символически запечатлеваются его прозрения, его видения внутренней нравственной красоты человеческой личности. Учение о мире идей, «это основное учение не было догматом в глазах Платона и его учеников; сам Платон не раз подвергал его критической переработке»⁵⁴, более того, «судя по диалогам Платона и в особенности по его позднейшим произведениям, он сам как истинный философ поощрял своих «сотоварищей» к диалектической критике и проверке самых оснований своего учения»⁵⁵. Учение об идеях было выдвинуто Платоном в средний – наиболее значительный и плодотворный – период творчества.

В последнем, старческом периоде философская мысль Платона испытала существенные изменения. В последний период своей деятельности Платон сближает свои идеи с числами пифагорейцев, сводя их к основным категориям единства и множества, предела и беспредельного.

Таким образом, источником платоновской философии является не только и не столько подсознательный Эрос (наивная, детская вера в правду – проявление коллективно-бессознательного). Подсознательное может проявляться не только в эросе, но и во сне, в грезах, в фантазиях и т.д. Источником платоновской философии (особенно, в средний, послесократический, период) является само сознание, но не автономный разум И. Канта (способный из себя и от себя полагать и предписывать законы для воли), а разум, проясняющий внутренний, сверхчувственный (живой) опыт. В европейской философии запечатлен этот формальный момент сознания, то «Я мыслю» (ведущее свое начало от Августина Аврелия), что сопровождает все философские представления (но сознание не является источником философских представлений). Более того, само сознание рождается из конфликта, столкновения противоположностей, антиномий, другими словами, из сомнения.

Сущностью сознания является строгое противопоставление (у Платона – это противопоставления чувственного и сверхчувственного бытия). Гегель призывал не бояться, а стремиться к противоречиям, последние формируют индивидуальное мышление (сознание). Вот почему философию нельзя свести к преподаванию, потому что философское знание получено в результате творческого разрешения антиномий.

Философия начинается с сомнения в традиционных воззрениях. Философия заключается в смелости также как и Иов сказал, «что он не видит ни справедливости, ни Провидения, ни даже Бога»⁵⁶. В философском сомнении мир, как он представляется в моем сознании, лишается достоверности, так как этот представленный в моем сознании мир – не столько не истинен, сколько не добр. Другими словами, человек не принимает не столько представления о мире, сколько сам мир; бунт человека направлен на мир, в первую очередь. И, наоборот, мысль о том, что несправедливость мира – лишь одно из моих представлений (кажущееся бытие, явление) – в какой-то степени утешает. «Феноменологическая редукция» Гуссерля и есть утешительное напоминание о том, что увиденная мною трагедия мира может лишь казаться (представляться, являться) мне такой уж универсальной и абсолютно непреодолимой.

Сомнение, направленное на мир как он представляется нам – это то общее, что мы находим в философских учениях. Сомнение – «это единственная в своем роде операция хорошо известна в философии; она столь же стара, как и сама философия и мистика.

Это философское посвящение; и первым посвящением был Платон. Но тот философ, который в наши дни уточнил, кстати, замечательным образом, эту операцию универсального сомнения, – это Гуссерль. Он ее называет «феноменологической редукцией». Весь мир сводится к явлениям. Кстати, слово «явление» принадлежит Платону; это он впервые сказал, что «чувственный мир сводится для нас к явлениям – к тому, что является и рождается».

Для Канта тоже чувственный мир – … «только чистое явление, только представление». А Шопенгауэр говорит: «Мир – это та идея, которую я себе о нем создаю, это мое представление о вещах»⁵⁷. Универсальное сомнение Декарта – это философское сомнение, особое сомнение, совершенно неизвестное для повседневного мышления, и даже для науки; это сомнение в том, в чем не сомневается здравый рассудок; это сомнение во всех человеческих суждениях о мире, во всех суждениях точных наук (ибо они высказаны также по поводу объективной реальности); сомнению подвергается весь (казалось бы наблюдаемый!) мир, который представляется нам существующим в пространстве и времени. Быть может, весь мир не реальность, а сон, иллюзия? Сомнение, редукция (буквально «сведение», «уменьшение») – есть попытка сведения мира к моим представлениям, эта попытка, например, у Декарта, преследует определенную цель: найти то предметное содержание, которое невозможно свести к моим представлениям (к вещам, как они существуют для нас), другими словами, то, что не сводимо к моим представлениям и будет истинным бытием, а не кажущимся. Для Гуссерля цель феноменологической редукции – очищение сознания, противоборство процессу замутнения сознания, которым сопровождается наполнение сознания предметным содержанием, представлениями. Кажущемуся бытию (под последним подразумевается бытие, мыслимое в том виде, как оно кажется или представляется нам существующим) противопоставляется истинное бытие.

Философия как метафизика подавляющим большинством авторов понимается как учение об истинном бытии, «т.е. о бытии, мыслимом в том виде, как оно существует само по себе, независимо от того, каким оно сознается нами или каким представляется нам существующим. При этом истинное бытие противопоставляется кажущемуся бытию … Истинное и кажущееся бытие называется еще и другими именами. Под влиянием греческой философии первое называют ноуменами (от греческого слова «мыслимое», «умопостигаемое») или ноуменальным бытием, а второе – феноменами (от греческого слова «казаться») или феноменальным бытием. С конца же восемнадцатого века под влиянием немецкого философа Канта (1724-1804) истинное бытие называют также вещами в себе. Это перевод латинского выражения res in se или немецкого Ding an sich. Кажущееся же бытие под влиянием Канта стали называть явлениями (Erscheinung). Но надо твердо помнить, что слово «явление», когда под ним подразумевают кажущееся бытие, имеет более широкое значение, чем в естественных науках. В последних явлением называется только какая-либо перемена в вещах, но не сами вещи, напр.: падение тела, соединение химических веществ в одно сложное тело, разложение сложного тела на простые и т.п. В философии же называют всякое кажущееся бытие явлением.

Однако не следует думать, будто бы понятия истинного и кажущегося бытия созданы метафизикой. Напротив, они от нее получили только свои разные названия, а возникают они, но без определенного названия, еще раньше всякой метафизики. Это они заставляют ее возникнуть. Происходит это следующим образом: наблюдая бытие, как оно дано нам в опыте\, мы сначала, конечно, относимся ко всем данным опыта с полным доверием. Сначала мы вполне убеждены, что все они образуют собою истинное бытие. Но постепенно мы встречаем ряд фактов, внушающих нам подозрение: таково ли истинное бытие, как то, которое дано нам в опыте? Напр.: нам кидается в глаза, что та самая вещь, которая одним человеком чувствуется как теплая, другим чувствуется как холодная. Или: человек, отличающийся той особенностью зрения, которая называется дальтонизмом, видит спелую ягоду земляники и лист земляники одинаково окрашенными, причем никак не узнаешь, какой именно цвет имеют в его глазах и лист, и ягода: тот ли, который другие люди называют красным, или же тот, который зеленым, или же какой-нибудь неведомый третий. Сам дальтонист может только сказать, что и лист, и ягода одного цвета, описать же этот цвет, конечно, нельзя; ведь цвет настолько неописуем, что слепорожденных никакими описаниями нельзя довести до знания цвета. Но разве могла бы одна и та же вещь быть сразу и теплой и холодной, окрашенной для дальтониста в один, а для других людей в другой цвет, если бы она воспринималась нами в опыте в том виде, в каком она существует и в действительности? Кроме того, есть множество других фактов, которые возбуждают то же самое подозрение: таковы ли вещи в действительности, какими они нам кажутся данными в опыте? … упомянутое подозрение принуждает философию уже при самом ее возникновении заняться исследованием истинного бытия⁵⁸.

Философское сомнение – это неверие в окончательную трагичность мира (христианство) или невозможность для человека преодолеть эту трагичность (Платон, индийская философия).