Глава 15

вия. «Вот, — подумал он, глядя на крошечные машинки, миниатюрную дорогу и изгороди, — предложение».

Витгенштейн полагал, что надо охарактеризовать предложение таким образом, чтобы можно было, во-первых, свободно строить ложные предложения наравне с истинными, а во-вторых — усматривать суть предложения в его отношении к миру. Сравнение с «образом» представлялось ему удовлетворительным в обоих отношениях. Очевидно, что посредством миниатюрных машинок мы можем создать ложный образ того, что случилось в действительности; очевидно также, что суть наших манипуляций с машинками сводится к тому, чтобы «сообщить нечто о мире».

Разумеется, машинки сами по себе не являются предложением; мы могли бы использовать их не только для изображения происходящего, но и для игры. Только будучи определенным образом организованы, они действительно сообщают о том, что произошло. Таким образом организованные, согласно Витгенштейну, они являются «предложением-знаком»; «предложение» есть такой знак, когда оно «проецировано на мир», т. е. используется для утверждения или отрицания того, что нечто имеет место. Но что сказать о том случае — том нормальном случае, — когда предложение-знак состоит из слов? Витгенштейн признает, что по видимости такое предложение отличается от вещи, обычно нами описываемой как «образ». Однако, полагает Витгенштейн, хотя наш обычный язык уже не является иероглифическим, в нем все же сохраняется существенно важное содержание иероглифического письма: способность сообщать нам то, что он репрезентирует, даже если мы в действительности никогда не наблюдаем то, что таким образом сообщается, — а в случае ложного предложения мы и не могли бы наблюдать то, что оно репрезентирует. Эта способность, утверждает Витгенштейн, основывается на том факте, что предложение имеет точно такую же структуру, как и то, что оно репрезентирует. «Одно имя замещает одну вещь, — пишет он, — другое — другую, и они связаны друг с другом; таким образом, целое, подобно живому образу, представляет атомарный факт... в предложении должно быть различимо столько же вещей, сколько их в положении вещей, которое оно представляет»10.

Сразу напрашивается возражение, что эта теория применима в лучшем случае к элементарным предложениям. Обычные предложения не изображают атомарных фактов, — они содержат такие выражения, как «все», «некоторые», «или», «не», и ни одно из этих выражений не может иметь аналога в атомарном факте. Ведь называя факты «атомарными», Витгенштейн имеет в виду, в частности, что они логически независимы: из «существования» атомарного факта невозможно заключить о «существовании» или «несуществовании» другого атомарного факта. Таким образом, не может быть отрицательных атомарных фактов — не говоря уже об универсальных атомарных фактах, — поскольку «существование» Х не есть Y не является логически независимым от «несуществования» Х есть Y.

«Моя основополагающая мысль, — пишет поэтому Витгенштейн, — состоит в том, что "логические константы" не репрезентируют». Иными словами, хотя логические константы входят в предложения, они не являются одним из элементов образа. Он весьма подробно обсуждает наиболее показательную логическую константу «не». Очевидно, полагает он, что «не»

___________Некоторые кембриджские философы и «Трактат» Витгенштейна_________

==275

не есть имя отношения, в том смысле, в каком именами отношений являются «правое» и «левое». Действительно, «не» вообще не может быть именем; иначе утверждение не-не-р было бы иным, нежели утверждение р, поскольку содержало бы два имени не, не упоминаемые р. Тогда следовал бы абсурдный вывод — из единственного факта р посредством добавления двойных отрицаний можно было бы вывести бесконечное число других фактов. Следовательно, «не» не есть имя, оно не указывает на объект. Оно указывает (это верно о всех логических константах) на то, что над р была произведена некоторая операция (в данном случае — операция отрицания).

В результате рассмотрения роли «логических констант» в предложениях Витгенштейн приходит к выводу, что всякое неэлементарное предложение есть «функция истинности» элементарных предложений. В статье «Несколько замечаний о логической форме»* (PASS, 1929) он излагает дело следующим образом: «Если мы попытаемся проанализировать любые данные предложения, мы обнаружим, что они представляют собой логические суммы, производные или другие функции истинности более простых предложений. Но наш анализ, будучи доведен до логического завершения, приходит к точке, где он достигает формы предложения, которая как таковая не состоит из более простых форм предложений. В конечном счете мы достигаем предельной связи терминов, которую невозможно разрушить, не разрушив формы предложения как таковой. Предложения, репрезентирующие эту предельную связь, я вслед за Расселом называю атомарными предложениями. Следовательно, они составляют ядро всякого предложения, они содержат материал, а все остальное есть только развертывание данного материала».

Рассмотрим предложение р или q. Слово «или» не представляет «предельной связи»; это выявляется в том факте, что смысл предложения р или q может быть полностью задан посредством указания на его «основания истинности», в которых «или» не играет никакой роли. Предложение будет истинным, если р и q оба истинны, если р истинно, а q ложно, если р ложно, а q истинно, — и ложным, если р ложно и q ложно. Представим эти результаты в виде диаграммы — «таблицы истинности» — и в результате получим предложение-знак, четко изображающее смысл р или qn. Применяя этот метод, полагает Витгенштейн, можно проанализировать всякое неэлементарное предложение, даже если (хотя это связано с особого рода сложностями) такое предложение содержит универсальный квантор «все». Иначе говоря, все предложения имеют одну и ту же общую форму — форму некой выборки из области атомарных фактов, выборки, осуществленной посредством отрицания определенных комбинаций.

Имеется два предельных варианта такой выборки: когда не исключается никакая комбинация и когда исключается всякая комбинация. Так, положим, в р или q мы вместо q подставляем не-р. Получающееся в результате выражение р или не-р истинно для всех возможностей: единственная

Витгенштейн был настолько недоволен этой статьей (своей единственной публикацией после «Трактата»), что отказался зачитать ее и вынести на суд публики, когда пришло время выступить с соответствующим докладом. Но я не думаю, что он был неудовлетворен тем отрывком, который я здесь привожу.

==276