Глава 11

ные данные» в том виде, какой они получают в теории восприятия Мура. Существуют только объективные «элементы» опыта. Познание есть отношение между элементами опыта. Отличительная особенность этого отношения состоит в том, что по крайней мере один из его элементов — органический процесс.

Здесь просто напрашивается возражение. «Но как быть с ошибками и галлюцинациями? Являются ли розовые крысы и согнутые палки объективными элементами?» Холт готов ответить утвердительно. «Всякое содержание, — пишет он, — логически существует во всеохватывающем универсуме сущего». Но очевидно, протестуем мы, что некоторые содержания реальны, а другие — нереальны. «Что есть реальность, — холодно парирует Холт во фрагменте, вызвавшем настоящий шок, — меня нисколько не интересует».

Ответ вполне естественный, поскольку, с точки зрения Холта, различие между реальным и нереальным совершенно условно. Мы выстраиваем систему взаимосвязанных восприятий, которую, по выражению Юма, «гордо именуем реальностью»; мы называем восприятие «реальным», согласно Холту, если оно имеет место в такой системе, и «нереальным», если нам угодно отрицать его право войти в сие избранное общество. Рассел шутил, что некоторые восприятия составляют часть «официальной биографии» вещи, ее степенного, респектабельного поведения в нормальных обстоятельствах, тогда как другие столь дики и далеки от нормальных, что о них следует забыть, если эпистемолог не хочет выступить в роли любителя скандальных разоблачений. Нельзя ожидать, по словам Холта, чтобы философ занимал свой просвещенный ум различением, продиктованным исключительно соображениями приличия.

Принято считать, что существует четкое различие между свойствами дерева, «принадлежащими ему реально», и его «нереальными», или «субъективными», свойствами (теми, например, что определяются пространственной перспективой). Но Холт, как и Нанн, доказывает, что каждую из бесчисленных геометрических проекций дерева (а нервная система может реагировать на любую из них) следует рассматривать как принадлежащую дереву, даже если в практических целях удобно описывать некоторую форму как «реальную форму» дерева. Ясно, что все проекции являются действительными отношениями дерева, и Холт полагает, что невозможно четко разграничить «дерево» и «его отношения». Следовательно, как и Нанн, в своей защите позиции здравого смысла, согласно которой объекты восприятия существуют независимо от воспринимающего, Холт и Перри приходят к позиции здравого смысла относительно природы самих объектов.

Именно эта точка зрения навлекла на американский новый реализм суровую критику. Показалась подозрительной сама изобретательность, с какой Холт и Перри обосновывали свою эпистемологию. Первоначальная группа распалась. Холт стал замечательным психологом, Перри — теоретиком морали и ученым, Питкин прославился своими советами, объясняющими многочисленным читателям, как можно быть счастливым, когда тебе стукнуло сорок; Монтэгю остался на ниве философии, но отошел от нового реализма; ни Марвин, ни Сполдинг не внесли значительного вклада в философию 9. И все же это движение оказало определенное влияние. Как го-

Новые реалисты_____________________

==205

ворит Перри в работе «Реализм в ретроспективе» (CAP, II), оно было важным фронтом в современной битве против картезианства; новый реализм атаковал дуализм с позиций теории, более близкой эмпирическому духу нашей эпохи, чем абсолютный идеализм. И несмотря на проблемы, с какими столкнулись новые реалисты, сила их доводов против картезианства и абсолютного идеализма осталась несокрушенной. Мало кто из философов в наши дни полностью отверг бы характеристику «реалист».

Статья Марвина в сборнике «Новый реализм» носила название «Освобождение философии от эпистемологии». Странное название: ведь обычно реализм был, помимо прочего, и эпистемологией. Но Марвин полагает, что значение такого рода эпистемологии состоит главным образом в том, что она оставляет возможность заняться «метафизикой», понимаемой как попытка достичь «широчайших обобщений, обоснованных при нынешнем состоянии знания». Если, как утверждают философы, начиная с Декарта, всякое знание основывается на знании содержаний нашего сознания, тогда правдоподобно заключить, что исследование человеческого сознания должно предшествовать исследованию самой реальности; в результате такого «окольного» подхода к метафизике, по крайней мере в эмпиризме, эпистемология поглотила метафизику. Если же познание есть просто одно из многочисленных внешних отношений, которые связывают наш опыт, тогда нет оснований считать детально разработанную эпистемологию существенно важной пропедевтикой к метафизике. Таким образом, думал Марвин, метафизик освобождается от рабства у эпистемолога.

Разработка реалистической метафизики выпала на долю британского философа Сэмюэля Александера. Его книга «Пространство, время и божество» была опубликована в 1920 г., в начале десятилетия, которое оказалось замечательно урожайным на метафизические системы; первый том «Природы существования» Мактаггарта появился в 1921 г., «Процесс и реальность» Уайтхеда — в 1929 г. Однако «Природа существования» принадлежит главным образом британскому «неогегельянскому» движению. «Пространство, время и божество», а также «Процесс и реальность» опирались на новый реализм, хотя и не были свободны от влияния Брэдли и Бозанкета. Есть и другое существенно важное различие между «Пространством, временем и божеством» и «Природой существования»: Мактаггарт пытается построить строго дедуктивную метафизику, Александер — «дать ясное описание» мира, в котором мы живем, двигаемся и мыслим. В «Нескольких разъяснениях» («Mind», 1921) Александер даже утверждает, что не любит аргументы. Странно слышать это от философа. «Философия, — говорит он, — жива описанием: она использует аргументы только как подспорье для понимания фактов, так же как ботаник использует микроскоп». В более ранней статье «Ощущения и образы» (PAS, 1910) его родство с Гуссерлем еще очевиднее; свой метод он характеризует здесь как «попытку исключить философские предпосылки и описать то, что действительно присутствует в конкретном опыте». Напротив, «Природа существования» представляет собой сплошное доказательство.

Упомянутый метод чрезвычайно затрудняет чтение и понимание книги «Пространство, время и божество». Во многих отношениях она на-

==206