Глава 5

работы Гексли, давшие ему «тип и модель воззрения, с которым должен сообразовываться материал». Затем пришел Гегель, принесший «огромное избавление или освобождение»28, ибо Гегель сломал те перегородки между «Я» и миром, душой и телом, Богом и природой, которые обособляли человеческий дух от остальной природы. В философии Дьюи это гегелевское единение переформулируется в натуралистических терминах. Побудительный мотив такой переформулировки пришел от Джеймса, в особенности от биологистских тенденций «Принципов психологии». Человеческие существа у Джеймса явлены живыми, их не разрезают на анатомические препараты. То же самое живое человеческое существо находится в центре философии Дьюи, с тем добавлением, что человек здесь прежде всего общественное животное — в этом пункте решающим было влияние Гегеля.

Новое учение Дьюи впервые заявило о себе в написанных им разделах коллективного труда «Исследования по логической теории» (1903), позже переизданных им в своих «Очерках по экспериментальной логике» (1916). Можно сказать, что его целью было сделать конкретной идеалистическую логику. Вместе с Брэдли и Бозанкетом он считает логику теорией «суждений». Однако «суждение» для Дьюи всегда есть суждение о чем-то; там, где идеалист начинает с «мысли», «идеи», «суждения», там Дьюи рассматривает процессы, посредством которых индивидуальный исследователь приходит к своим заключениям — «суждениям», или «знанию».

Познание для Дьюи есть рефлексивное или интеллектуальное схватывание ситуации, произрастающее из опыта, но ему не тождественное. Опыт он определяет как нерефлексивную встречу с ситуацией: обед, в отличие от изучения пищеварительной системы, является «опытом», так же как разглядывание картины, разговор с другом, постройка гаража или влюбленность. Характерной ошибкой философа, по его мнению, является подмена опыта как такового рефлексией по поводу опыта. Например, «ощущение голубизны» явно не походит на то, с чем мы встречаемся в опыте. У нас есть опыт вещей в ситуациях, тогда как «ощущение голубизны» является продуктом философской рефлексии по поводу опыта. Дьюи отвергает традиционный эмпиризм на том основании, что для него непосредственный опыт состоит из последовательности ощущений такого рода. Эмпиризм интеллектуализирует, а тем самым фальсифицирует характер нашего конкретного опыта.

Не менее серьезной ошибкой он считает представление о конкретном опыте, состоящем из дискретных субстанций. Правильно понятая, «вещь есть res, дело, занятие, "причина", нечто схожее с проведением политической кампании или избавлением от избытка консервированных помидоров, хождением в школу, взглядом, брошенным на хорошенькую девушку, — короче говоря, со всем тем, что подразумевается под "опытом" в речах далеких от философии людей». В этом смысле «наш опыт» состоит из «вещей», а не субстанций; это с самого начала опыт происходящего, делаемого.

Если учесть его многообразие, опыт содержит в себе конфликты, точки напряженности. Из таких конфликтов — проблем — рождается исследование как попытка видоизменить опыт для решения проблемы. Первым шагом исследования, для Дьюи, является анализ и установление средств (гипотез). Эти диагностические процедуры Дьюи не считает «познанием», но лишь средствами для приобретения познаний. Мы получаем «познания» только

==87

==88