Глава 9

Трудности, связанные со сведением физических объектов к чувственным данным, на первый взгляд непреодолимы. Чувственные данные, как их обычно понимают, субъективны и дискретны, а физические объекты объективны и непрерывны. Чувственные данные, воспринимаемые разными людьми, несовместимы; скажем, как может пенс состоять из круглого чувственного данного, воспринимаемого вами, и овального чувственного данного, воспринимаемого мной? Рассел надеялся, что уроки неореалистов — особенно Т. П. Нанна и С. Александера из Англии и Э. Б. Холта из Соединенных Штатов26 — помогут ему справиться с этими возражениями.

Главные тезисы Рассела таковы27. Во-первых, чувственное данное не «субъективно» — оно не есть ни состояние сознания, ни элемент такого состояния. Во-вторых, если первое верно, то в принципе ничто не мешает нам допустить, что имеются «сенсибилии» — объекты, «обладающие тем же метафизическим и физическим статусом, что и чувственные данные, но в данный момент никем не воспринимаемые». И в-третьих, предполагаемая «несовместимость» чувственных данных объясняется неправильным пониманием пространства и времени. Поскольку чувственные данные объективны, развивает свою аргументацию Рассел, физические объекты можно определить как ряды чувственных данных, связанных воедино «сенсибилией». Предположительно «несовместимые» чувственные данные будут в таком случае разными членами рядов чувственных данных, находящимися в разных «частных пространствах». Таким образом, согласно Расселу, пенс, например, состоит из овального чувственного данного, имеющегося в вашем частном пространстве, круглого чувственного данного, присутствующего в моем частном пространстве, в совокупности с разными другими чувственными данными из других частных пространств. Эти разные явления, говорит он, составляют «одну вещь» в том смысле, что они «ведут себя в соответствии с законами физики, так, как обычно не ведут себя ряды [чувственных данных], не принадлежащих одной вещи», — по крайней мере, это верно относительно «вещей», с которыми имеет дело физика. «Вещи» здравого смысла, согласно Расселу, обычно мыслятся настолько приблизительно, что удовлетворительное объяснение их строения едва ли возможно.

Физика, заключает Рассел, не нуждается в «физических объектах», понимаемых как нечто по своей природе совершенно отличное от чувственных данных. И он говорит, что высшее правило всякого научного философствования состоит в том, чтобы «по возможности заменять логические конструкции реальными сущностями, полученными в результате вывода»28. Таким образом, если физические объекты можно построить из чувственных данных, то научно мыслящий философ должен, очевидно, отказаться от теории, изложенной Расселом в «Проблемах философии», согласно которой их существование должно быть «выведено» как относительно простое объяснение чувственных данных, воспринимаемых нами в опыте.

На данном этапе своего философского развития Рассел, следовательно, полагает, что научно мыслящий философ рассматривает мир как состоящий из чувственных данных, универсалий и фактов сознания. До сих пор Рассел отрицал, что мы непосредственно «знакомы» с нашей самостью, отличной от конкретных фактов сознания; однако он все же утверждал, что

==181

факты сознания в корне отличны от чувственных данных. Верование, воление, желание, восприятие, полагает он, суть факты сознания; то, что воспринимается в опыте, водится, желается, напротив, представляет собой ряд чувственных данных.

Однако пример верования вызвал в нем замешательство, что стало особенно ясно, когда, отчасти под влиянием Витгенштейна, он попытался сформулировать доктрину, названную им «философией логического атомизма»29. Философию логического атомизма Рассел понимает как попытку описать, какого рода факты имеются, — точно так же как зоология пытается описать разные типы животных. Стало быть, он по-прежнему согласен с Муром, полагая, что задача философии — дать «общее описание всей Вселенной». Рассел начинает с описания фундаментальных элементов, составляющих факты, — логических атомов. Как и можно было ожидать, Рассел утверждает, что эти последние бывают двух родов — чувственные данные и универсалии. «Атомарный факт» — типичным примером является «А имеет место прежде В», где А и В суть чувственные данные, — содержит эти основополагающие элементы в качестве своих составляющих.

Факты могут быть конкретными, например «это — белое», или универсальными, например «все люди (суть) смертны». Невозможно считать, что мир целиком состоит из конкретных фактов, говорит Рассел, поскольку сама эта точка зрения включала бы тот общий факт, что атомарные факты суть все имеющиеся факты. А стоит только признать этот общий факт, как мы уже не сможем найти убедительных оснований для отрицания других общих фактов. Далее, факт может быть отрицательным или утвердительным. Некоторые факты являются «совершенно общими», поскольку указывают не на конкретные реальные сущности, но исключительно на общую форму (или «синтаксис») суждений; таковы факты логики. Имеются также факты о фактах и т. д.

Однако факты не могут быть истинными или ложными, — истинными или ложными могут быть только суждения, а суждение, говорит теперь Рассел, есть символ, а не факт. «Если бы мы составляли опись мира, — пишет Рассел, — то суждения не вошли бы в нее. Факты вошли бы, верования, желания, воления вошли бы, но не суждения». В процессе классификации «суждений» у Рассела и возникли затруднения в связи с верованиями.

Согласно Расселу, суждения разделяются на два класса — атомарные и молекулярные. Все молекулярные суждения можно описать как «функции истинности» атомарных суждений, т. е. их истинность или ложность целиком определяется истинностью или ложностью составляющих их атомарных суждений. Истинность атомарного суждения, однако, можно определить, только «выйдя» за рамки суждения к тому факту, который оно отражает. Рассмотрим простейший пример. Молекулярное суждение р и q истинно, если истинны оба атомарные суждения р и q, и ложно, если ложно какое-либо из них, но истинность р независима от истинности любого другого суждения.

Рассел должен был найти в этой классификации место для суждений о фактах сознания. Является ли «Я уверен, что х есть у» атомарным или молекулярным суждением? Казалось бы, это молекулярное суждение с двумя

==182