Глава 20

ции для того, чтобы исправлять понятия — исправлять их так, чтобы они более эффективно выполняли функции, описываемые философией. Если, например, физические объекты и классы таких объектов обеспечивают решение всех тех задач, что решаются с помощью абстрактных объектов, но лишены неясности и двусмысленности последних, то это служит наилучшим основанием для отказа от абстрактных объектов. Однако при этом мы должны быть уверены, что не существует задач, которых мы не смогли бы решить без помощи абстрактных объектов, опираясь только на физические объекты и их классы. Отсюда вовсе не следует, охотно соглашается Куайн, что при всех обстоятельствах мы должны избегать каких-либо ссылок на абстрактные объекты. От нас не всегда требуется та ясность и точность, которую предоставляют канонические формы логики в тех особых случаях, например, в философии математики, где краткость и ясность особенно нужны.

Те же самые соображения, говорит Куайн, справедливы и для понятий, используемых в повседневных описаниях человеческих действий. Может возникнуть необходимость избавиться от понятий типа «стремление» или «интенция» для адекватного описания и объяснения человеческого поведения, но отсюда не следует, что мы должны обходиться без них в своем повседневном общении с другими людьми. Куайн вполне допускает, что Стросон прав в своем описании этих повседневных понятий, но остановиться на этом значило бы остановить развитие мышления. Способность нашего мышления к пересмотру заложена в «самой его структуре».

Расхождения между представителями философской психологии и психологами-учеными носят в значительной мере логико-методологический характер; многие их них вращаются вокруг вопроса о том, можно ли человеческое поведение объяснить с помощью законов, не ссылающихся на стремления, цели или разумные основания. Общая тенденция философовэмпиристов, по крайней мере до недавнего времени, состояла в том, чтобы принять единое понятие объяснения, согласно которому объяснить — или полностью объяснить — конкретный вид поведения — значит показать, что оно выводимо из некоторого множества законов, действующих при определенных («начальных») условиях. Эта гипотетико-дедуктивная модель объяснения получила тщательную разработку в труде Эрнста Нагеля «Структура науки» (1961)32.

Нагель в деталях показывает, что предположительно несводимые и различные типы объяснения, например телеологические и генетические объяснения, всегда можно переинтерпретировать как частные случаи гипотетико-дедуктивного объяснения. Нагель согласен с тем, что для достижения специальных целей биолог может сосредоточить свое внимание на способах поведения отдельной части организма и их отношении к активности всего организма. В этом случае для него естественно выражать свои объяснения и выводы в терминах «функций», «стремлений» или «целей», а не посредством законов и начальных условий. Однако телеологическая форма объяснения лишь удобна, но не выражает существа дела. Практическая полезность в биологии телеологических формулировок вовсе не свидетельствует о том, что поведение живых организмов в принципе невозможно объяснить с помощью физико-химических законов.

_________________Описание, объяснение или исправление?_______________

==403

Аналогичные соображения, согласно Нагелю, справедливы и для «науки о человеке». Нет никаких принципиальных препятствий, пишет Нагель, для того, чтобы суждения, утверждающие общие связи между формами человеческого поведения — например, между конкретным видом родительской позиции и развитием неврозов у детей, — могли быть выведены из законов физики и химии. Вполне может оказаться так, что поведение авторитарных родителей всегда определяется какими-то особенностями их химического состава и приводит к химическим изменениям у их детей. Но при современной подготовке социологи не могут обнаружить таких особенностей. В своей практической деятельности они склонны больше интересоваться неопределенными, вероятностными связями и использовать повседневные понятия, а не стремятся к открытию универсальных физикохимических законов, из которых можно было бы вывести строго универсальные социальные взаимоотношения. Факт остается фактом — не существует метода объяснения, характерного для социальных наук. Отличие состоит лишь в том, что ученый-социолог, как правило, довольствуется открытием необходимых, а не необходимых и достаточных, условий некоторого социального явления и вероятностных, а не строго универсальных законов.

В частности, продолжает Нагель, не существует особого вида объяснения, «задающего разумные основания» и отличного от номологических объяснений. Допустим, кто-то приводит нам в качестве примера такое «рациональное» объяснение: «Гитлер напал на Россию для того, чтобы уничтожить коммунизм». Спросим себя — будет ли такое объяснение хорошим? Согласно Нагелю, нам недостаточно исследовать, является ли уничтожение коммунизма «хорошим основанием» для нападения на Россию. Скорее мы хотим знать, видел ли человек подобного типа и в том положении, в котором находился Гитлер, в нападении на Россию средство для уничтожения коммунизма. При ответе на этот вопрос мы вынуждены использовать общие, пусть даже вероятностные, утверждения о человеческом поведении. Соглашаясь, что когда мы ставим вопрос «почему?», мы далеко не всегда стремимся к строгому объяснению, Нагель тем не менее настаивает на том, что всегда, когда мы находим строгое объяснение, оно имеет вид дедукции из законов и начальных условий 33.

Если все суждения о человеческом поведении в принципе выводимы из физико-химических законов, не означает ли это, что психология и социология «сводимы» к физике и химии? Рассмотрим случай, когда некий человек привык измерять температуру методами, обычно используемыми в повседневной жизни. В то же время он считает, что температура есть «средняя кинетическая энергия молекул». Тогда, что он имеет в виду, высказывая суждение «молоко теплое»? Он может принять одну из трех позиций. Первая (редукционизм) состоит в том, что «реально» вещи не являются ни теплыми, ни холодными, поскольку температура есть чисто «субъективное» понятие. Высказывание «молоко теплое» — в той мере, в какой оно истинно, — «в действительности» есть лишь способ сказать о том, что молекулы молока обладают такой-то средней кинетической энергией. Вторая позиция (инструментализм) заключается в том, что такие понятия, как «молекулы» и «кинетическая энергия», представляют собой фикции, удобное

==404