Глава 13

Личность есть «ценность»; вот почему наука не способна дать ее удовлетворительное объяснение, а вынуждена ограничиваться лишь самыми поверхностными наблюдениями: указать на «ценности», которых не замечает наука, — дело метафизика.

Совершенно иной род идеализма сформулировал Брэнд Бланшард, чья «Природа мысли» (1939)21 во многих отношениях прекрасный образец теории мышления, которую британские идеалисты рассматривали как «логику». Согласно Бланшарду, творчество таких авторов, как Бозанкет, должно быть дополнено в двух отношениях: они уделяли слишком мало внимания психологии 22 (и впрямь, они обычно отрицали, что она имеет какое-либо значение для теории мышления) и не смогли достаточно детально разработать идеал мышления. Чтобы исправить первую оплошность, Бланшард пытается описать развитие человеческого мышления в терминах одновременно психологических и логических. По его словам, психолог, безусловно, способен описать переход от элементарного восприятия к систематическому знанию; однако психолог должен признать, что развитие человеческого мышления направляется логическим идеалом. Мышление в своем развертывании проходит фазы, которые можно описать средствами психологии, и все же обнаруживает при этом некую логическую схему.

В характеристике идеала мышления Бланшард немало обязан Йоахиму, ему он и посвящает часть своей работы. Бланшард пытается показать, что когерентная теория истины превосходит все другие в описании идеала (к которому стремится всякое человеческое мышление), т. е. системы, чьи составные части с необходимостью согласуются друг с другом. В то время как эмпирист, говорит он, старается просто отговориться от необходимости, а формалист — ограничить ее логикой и математикой, идеалист видит ее повсюду. Опять-таки, ему надлежало отразить суровую критику, и Бланшард пространно обосновывает свой тезис. Подобно Стауту, он особо заинтересован в опровержении юмовской теории причинности. Причинность, доказывает он, есть необходимая связь; от вездесущности причинности Бланшард надеется перейти к вездесущности систематической необходимости. Поэтому философия Бланшарда, при всем его уважении к претензиям психологии, принадлежит, в сущности, к британской школе абсолютного идеализма. Безусловно, в некоторых моментах он близок к Ройсу, но как логику, а не как моралисту.

У. М. Урбан 23 предпочитает, чтобы его не считали идеалистом; название одной из его книг — «По ту сторону реализма и идеализма» (1949). Однако идеализм, который Урбан, отчасти под руководством Гегеля, надеется преодолеть, — это эпистемологический идеализм; его цель — создать философию, которая является идеалистической, поскольку утверждает, что реальное есть также идеальное, но которая отрицает, что то, что мы непосредственно схватываем, зависит в своем существовании и характере от схватывающего ума. Такая философия, доказывает Урбан, будет гармонировать с «естественной метафизикой человеческого ума», она станет частью «вечной философии», примером коей являются сочинения Платона и Аристотеля, Ансельма и Аквината, Спинозы и Лейбница, и противостоять ей будут только крайние натуралисты, которые — здесь он согласен с Хокин-

Упрямые метафизики____________________

==243

том — не заслуживают имени философов. По его мнению, главным спором в современной мысли является именно борьба между натурализмом (разводящим факт и ценности) и вечной философией, а не бесплодные схватки эпистемологических идеалистов с эпистемологическими реалистами.

«Естественная метафизика человеческого ума» принимает присущее здравому смыслу представление о повседневной реальности и категории — например, категории субстанции и атрибута, — которые используются в естественных языках; в конечном счете, пытается показать Урбан в «Языке и реальности» (1939), их не может отрицать ни одна теория. Определенная трудность возникает, соглашается он, когда категории естественной метафизики применяются вне опыта. Точка зрения, согласно которой надэмпирическая метафизика вечной философии — ее представление о Боге как о верховной реальности — безнадежно антропоморфна, не лишена правдоподобия. Но это правдоподобие рассеивается, как только мы поймем, что метафизик выражается символически; Кант смог построить столь поразительную теорию, направленную против возможности трансцендентальной метафизики, только потому, что понимал метафизику буквально. Теории Бога, согласно Урбану, неизбежно символичны, строятся по аналогии 24, однако это не означает, что они бессмысленны.

В 1941 г. Урбан вышел на пенсию, оставив свою кафедру в Йельском университете. Университету пришлось искать преемника, который продолжил бы традицию, заложенную Урбаном. Им стал Эрнст Кассирер, в 1932 г. эмигрировавший из родной Германии. Тогда ни одна из его главных работ еще не была переведена на английский язык, если не считать вышедших одним томом в 1923 г. «Субстанции и функции» (1910) и «Теории относительности Эйнштейна» (1921). Однако в последние несколько лет переводы сочинений Кассирера хлынули потоком. «Опыт о человеке» (1924), представляющий собой краткое переложение для английских читателей его «Философии символических форм» (1923—1929), вышел несколькими изданиями, а «Библиотека живущих философов» посвятила его творчеству специальный том 25.

Однако статус Кассирера как философа никоим образом не утвердился, по крайней мере в Англии. Отметим, что среди авторов тома, вышедшего в вышеназванной серии, нет англичан, и ни один из этих авторов, за исключением Урбана, не снискал репутации самостоятельного метафизика. Автор опубликованной в журнале «Mind» (1953) рецензии на «Проблемы познания» (1950) тоже был необычайно резок: он назвал эту книгу «очень плохой».

Упомянутый рецензент, Дж. Миджли, был готов признать, однако, что как историк культуры Кассирер открыл новую землю, даже если не сумел ее возделать. Типичная реакция: в Англии Кассирера считают философствующим историком, а не философом. Однако, с точки зрения Кассирера, эта оценка все равно почетна. Как и Кроче, он считает философию «самопознанием», а самопознание есть познание человеческого духа за работой в культуре.

Философское становление Кассирера происходило в марбургской школе неокантианства, поскольку он был учеником Когена; другие его духовные предшественники — «Феноменология духа» Гегеля, философия ис-

==244