Учение о человеке

Человеческое тело – это заводящая сама себя машина, живое олицетворение беспрерывного движения. ...Человек – это часовой механизм, который заводится не механическим [c.101] способом, а посредством поступления в кровь питательных соков из пищи. (Там же. С. 56.)

Человек и растение – это белое и черное. Четвероногие, птицы, рыбы, насекомые, амфибии являются промежуточными оттенками. смягчающими резкий контраст этих двух цветов. Если бы не существовало этих двух промежуточных ступеней, под которыми я подразумеваю проявления жизни различных животных, то человек, это гордое животное, созданное подобно другим, из праха, возомнил бы себя земным Богом и стал бы поклоняться только самому себе...

...Для образования рассудка, подобно нашему, требуется больше времени, чем нужно природе для образования рассудка животных; надо пройти через период детства, чтобы достигнуть разума; надо иметь в прошлом все недостатки и страдания животного состояния, чтобы извлечь из них преимущества, характеризующие человека. (Там же. С. 58‑59.)

... Материалист, убежденный вопреки собственному тщеславию в том, что он просто машина или животное, не будет плохо относится к себе подобным: но слишком хорошо знает природу их поступков, бесчеловечность которых всегда отражает степень рассмотренной выше аналогии между людьми и животными; следуя естественному закону, [c.102] свойственному всем животным, он не пожелает делать другим то, чего он не хочет, чтобы делали ему.

Итак, мы должны сделать смелый вывод, что человек является машиной и что во всей Вселенной существует только одна субстанция, различным образом видоизменяющаяся... Вы могли убедиться в том, что я делаю самые решительные выводы только в результате множества физических наблюдений: только за учеными я признаю право на суждения о тех выводах, которые я делаю из этих наблюдений, отвергая свидетельства всякого человека с предрассудками, не знающего ни анатомии, ни той единственной философии, которая в данном случае имеет значение, а именно философии человеческого тела. Какое значение могут иметь против столь прочного и крепкого дуба слабые тростинки Богословия, метафизики и различных философских школ? Это – детские игрушки, подобные рапирам наших гимнастических залов, с помощью которых можно доставить себе удовольствие потренироваться, но не одолеть противника. Надо ли прибавить, что я имею в виду пустые и пошлые идеи, избитые и жалкие выводы, которые будут проводить относительно мнимой несовместимости двух субстанций, беспрестанно соприкасающихся и воздействующих друг на друга. Такова моя система или, вернее, если я не заблуждаюсь, [c.103] истина. Она проста и кратка. Кто хочет, пусть попробует оспаривать ее! (Там же. С. 255‑266.)