Современный интерпретативный поворот гуманитарных наук

Некоторое сближение указанных двух линий — герменевтической и аналитической — прослеживается с 60-х гг. XX в. С этого же времени был предпринят определенный пересмотр методологии гуманитарных наук в целом и проблемы «понимание / объяснение» в частности..

Пожалуй, одним из главных достижений 1960-1970-х гг. явилось понимание того, что гуманитарные науки укоренены в общественной жизни гораздо более сложным образом, чем это считалось. Выяснилось, что они существенно задействованы в происходящем. Был поставлен под сомне­ние познавательный идеал беспристрастной, ценностно-нейтральной науки. Оказалось, что относительно гуманитарных наук выдержать его весьма затруднительно. Так, было установлено, что общественные науки в значи­тельной степени сами политически ангажированы, разделяют предрассуд­ки своего общества, могут выполнять скрытые, морально неприглядные функции.

Понимание неустранимой вовлеченности гуманитарного познания в общественную жизнь означало признание того, что научный взгляд вообще осуществляется не с идеального места некоего объективного наблюдателя, а всегда с определенных позиций, осознает ли их сам исследователь или нет. Исследователь дает интерпретацию изучаемых процессов с точки зрения его собственной исходной интерпретативной базы. Интерпретационная же база может подвергаться самоизучению лишь частично, т.к. сама является условием всех возможных интерпретаций. Итак, для теоретиков гуманитар­ного знания универсальное значение приобрела проблема интерпретации.

Под этой проблемой следует понимать комплекс сложнейших вопросов. Если всякое познание есть интерпретация, то с каких позиций осуществляется каждое конкретное толкование (историческое, социологиче­ское, политологическое и т.п.)? Кто дал право интерпретатору настаивать на собственной правоте (проблема легитимации)? С каких позиций можно сравнить и оценить, различные интерпретативные системы? Ведь эта по­зиция сравнения сама оказывается такой же интерпретативной. Как можно привести к общему знаменателю расходящиеся между собой ин­терпретации (проблему конфликта интерпретаций, по выражению П. Рикера)? Существует ли наиболее адекватная интерпретация, и в чем состоят критерии адекватности?

Из массы вопросов, связанных с проблемой интерпретации, выделим два, в значительной степени концентрирующих в себе суть проблемы:

1. вопрос об оправдании исходных позиций интерпретатора;

2. вопрос об обоснованном выборе методологии для наиболее адекватной интерпретации.

Можно утверждать, что проблема интерпретации явилась для фило­софии и методологии гуманитарных наук центральным затруднением, как бы аналогом тезиса несоизмеримости теорий, сформулированного, как мы помним, в ходе анализа естественных наук.

Положение вокруг этой проблемы продолжает оставаться неоднознач­ным. Пока не существует общепризнанного подхода, который помог бы преодолеть затянувшийся спор. За время обсуждения этой темы отчетли­во сформулировалось несколько стратегий решения и отношения к дан­ной проблеме. Охарактеризуем четыре основные из них,

1. Радикальная антиметодологическая позиция. Ее ярко представил Г. Гадамер в «Истине и методе» (I960). Он открыл современный этап раз­работки герменевтики как общей философской концепции понимания. Главный акцент И. Гадамер делает на том тезисе, что понимание есть первичный и изначальный способ человеческого существования. Понима­ние, по И. Гадамеру, — это фундаментальная категория. Быть человеком — значит, понимать. Понимание — это универсальная характеристика, от­носящаяся ко всем формам жизнедеятельности человека.

В своем впечатляющем учении (в котором он следует идеям своего учителя, крупнейшего немецкого философа М. Хайдеггера) И. Гадамер пы­тается преодолеть односторонний когнитивистский, познавательный крен всей западной рационалистической философии. Он помещает феномен понимания в гораздо более широкий контекст: понимание растворяется в необозримой совокупности повседневных знаний, практических уме­ний, нормативной компетентности, коммуникативных навыков и т.п. Феномену понимания И. Гадамер придает не методологический, а бы­тийный (онтологический) характер. Поэтому представление о чисто по­знавательном интересе наук выступает лишь одним из модусов первичного умения жить в мире — того базисного умения, которым мы уже обла­даем по определению. Таким образом, оказывается, что проект чистого познания на самом деле глубоко укоренен в донаучном бытии. Следовательно, призывы преодолеть предрассудки и выйти к объективной научной позиции оказываются, в принципе, невыполнимыми потому, что массивная совокупность предрассудков, уходящих корнями в нашу жизненную практику, повседневность, глубокие языковые интуиции и т.п. на самом деле обеспечивают нас возможностью вообще что-либо изучать!

Из всеохватывающей герменевтики Гадамера следует пересмотр само­го вопроса о различии естественно-научного и гуманитарного метода: гу­манитарным наукам нет нужды отстаивать свою самобытность перед лицом естествознания. Тем более они не нуждаются в заимствовании объективного метода у точных наук, не должны подражать им. На деле все, видимо, наобо­рот. Гадамер осуществляет подведение и гуманитарных, и естественных наук под одно основание — под базис исходного общего понимания мира, неустранимо укорененного в традиции, языке, общности жизни и не поддаю­щегося полной рациональной реконструкции. И. Гадамер указывает, что естественные науки тоже укоренены в том же самом начальном «запасе» понимания, что они тоже интерпретативны, хотя это видно не столь явно ввиду их объективирующей изощренности. Причем, в непосредственной близости к этому исходному массиву понима­ния, к его хранилищам, находится именно гуманитарная традиция — лите­ратура, искусство, исторические сказания, мораль, жизненная мудрость. Поэтому И. Гадамер напоминает нам о важности классического гумани­тарного образования. Неслучайно концепция И. Гадамера нашла широкое признание у антисциентистски настроенных гуманитариев.

Итак, любое познание — принципиально иптерпретативно, а исход­ные позиции для интерпретации уходят в необозримую область начального до теоретического понимания мира. Далеко идущим следствием этого положения оказывается тезис о принципиальном плюрализме интерпре­таций. Из него можно вывести идущие еще дальше иррационалистические следствия.

2. Сдержанный релятивизм. Этой позиции сегодня молчаливо при­держиваются многие ученые-гуманитарии. Они достаточно безразлично относятся к нерешенности проблемы интерпретации на фундаменталь­но-философском уровне. Они, довольствуются скромным тезисом «пусть каждый продолжает заниматься своим делом». Это приводит к тому, что специалисты относят себя к какой-то вполне оформившейся исследовательской традиции и более или менее четко придерживаются ее методологического и идейного русла. Подобный подход можно охаракте­ризовать как теоретико-методологический партикуляризм. Акцент здесь сдвинут к тому, чтобы не заниматься анализом и оправданием предпосы­лок собственного направления на фоне прочих альтернатив, а просто про­должать развивать свой подход.

В целом такую позицию можно назвать отложенным решением проб­лемы интерпретации.

3. Новое обоснование рационалъности. Есть также немалое число ис­следователей, принявших вызов релятивизма. Они защищают ту точку зрения, что и общая укорененность науки в донаучных ориентациях об­щества и такое более конкретное обвинение, как вовлеченность ученого в социальные процессы, не сказываются фатальным образом на самой идее науки. Новое установление и обоснование рациональности должно, конечно, учитывать невозможность ученого стать идеальным наблюдате­лем, но нам следует, двигаясь дальше, выстраивать стратегию максималь­но достижимой рационалистической позиции.

Например, ценностная нейтральность гуманитарных наук действи­тельно является проблемой, но это не значит, что мы должны отказаться от поиска рационализирующих стратегий.

С рационалистической точки зрения интерпретация является проблемой, подлежащей разумному решению, а не предлогом для капитуляции гума­нитарных наук (и рационализма вообще). Реально мы сегодня нуждаемся в более трезвой, взвешенной оценке; требуется четкое выделение и изучение различных ти­пов познания с их различными познавательными замыслами.

Стратегия нового обоснования рациональности отказывается от универсалистских притязаний неопозитивистского периода. Её задача состоит в том, чтобы обозначить и исследовать поле реальных коммуникативных практик, выявить исходные предпосылки, необходимые для достижения рационального консенсуса, и далее внести содержательный вклад в решение различных проблем гуманитарного знания.

Что же касается собственно герменевтического проекта, то его в данном русле видят несколько по-иному, чем в антиметодологических программах пангерменевтики. Проблемы понимания разрабатываются в аналитиче­ском стиле. Для рационалистически ориентированных мыслителей герме­невтика оказывается уже не универсальным средством «размягчения» ра­ционализма, а конкретной методологией понимания, т,е. обоснованной когнитивной стратегией. Именно так, например, видят герменевтический метод Э. Бетти и Э. Хирш; они разрабатывают критерии валидности герме­невтических процедур и принципы адекватной интерпретации.

Как тонко замечает Ю. Хабермас, всякое толкование является рациональным (хотя и остается гипотетическим), т.к. интерпретаторы не могут игнорировать стандарты рациональности, обязательные для всех участников коммуникации. Интерпретатор должен учитывать в ходе рацио­нальной реконструкции все условия, при которых интерпретируемые высказывания претендуют на значимость. Толкуемое содержание вообще останется непонятным, если интерпретатор не может реконструировать предпосылки, на основании которых автор претендовал на то, что он вы­сказывает истинные утверждения, выражает и приписывает правдивые переживания, признает действенные нормы.

4. Конкретно-научные модификации. Этот подход к проблеме ин­терпретации состоит в том, что данная проблема расценивается как специальная и поэтому там, где она возникает внутри той или иной дисцип­лины, должна быть решена собственными средствами этой науки. Иными словами, ученые действительно нередко сталкиваются с проблемами по­нимания и толкования; поэтому они должны реагировать на эти пробле­мы разработкой соответствующей специально-научной методологии. Долгое время ученые-гуманитарии, ориентированные на естественно-науч­ные стандарты, с изрядной долей сомнения относились к герменевтиче­ским процедурам. Но, начиная с 1970-х гг. в ряде научных областей была учтена необходимость добиваться большего понимания изучаемых явле­ний. В итоге на уровне конкретных методов процедуры интерпретации заняли более значительное место.