Глава XX

О том, полезны ми крепости, и многое другое, что постоянно применяют

государи

Одни государи, чтобы упрочить свою власть, разоружали подданных, другие

поддерживали раскол среди граждан в завоеванных городах, одни намеренно

создавали себе врагов, другие предпочли добиваться расположения тех, в ком

сомневались, придя к власти; одни воздвигали крепости, другие -- разоряли их

и разрушали до основания. Которому из этих способов следует отдать

предпочтение, сказать трудно, не зная, каковы были обстоятельства в тех

государствах, где принималось то или иное решение; однако же я попытаюсь

высказаться о них, отвлекаясь от частностей настолько, насколько это

дозволяется самим предметом.

Итак, никогда не бывало, чтоб новые государи разоружали подданных, --

напротив, они всегда вооружали их, если те оказывались невооруженными, ибо,

вооружая подданных, обретаешь собственное войско, завоевываешь преданность

одних, укрепляешь преданность в других и таким образом обращаешь подданных в

своих приверженцев. Всех подданных невозможно вооружить, но если отличить

хотя бы часть их, то это позволит с большей уверенностью полагаться и на

всех прочих. Первые, видя, что им оказано предпочтение, будут благодарны

тебе, вторые простят тебя, рассудив, что тех и следует отличать, кто несет

больше обязанностей и подвергается большим опасностям. Но, разоружив

подданных, ты оскорбишь их недоверием и проявишь тем самым трусость или

подозрительность, а оба эти качества не прощаются государям, И так как ты не

сможешь обойтись без войска, то поневоле обратишься к наемникам, а чего

стоит наемное войско -- о том уже шла речь выше; но, будь они даже отличными

солдатами, их сил недостаточно для того, чтобы защитить тебя от

могущественных врагов и неверных подданных.

Впрочем, как я уже говорил, новые государи в новых государствах всегда

создавали собственное войско, что подтверждается множеством исторических

примеров. Но если государь присоединяет новое владение к старому

государству, то новых подданных следует разоружить, исключая тех, кто

содействовал завоеванию, о этим последним надо дать изнежиться и

расслабиться, ведя дело к тому, чтобы в конечном счете во всем войске

остались только коренные подданные, живущие близ государя.

Наши предки, те, кого почитали мудрыми, говаривали, что Пистойю надо

удерживать раздорами, а Пизу -- крепостями, почему для укрепления своего

владычества поощряли распри в некоторых подвластных им городах, В те дни,

когда Италия находилась в относительном равновесии, такой образ действий мог

отвечать цели. Но едва ли подобное наставление пригодно в наше время, ибо

сомневаюсь, чтобы расколы когда-либо кончались добром; более того, если

подойдет неприятель, поражение неминуемо, так как более слабая партия

примкнет к нападающим, а сильная -- не сможет отстоять город.

Венецианцы поощряли вражду гвельфов и гибеллинов в подвластных им

городах, -- вероятно, по тем самым причинам, какие я называю. Не доводя дело

до кровопролития, они стравливали тех и других, затем, чтобы граждане,

занятые распрей, не объединили против них свои силы. Но как мы видим, это не

принесло им пользы: после разгрома при Вайла сначала часть городов, а о

наилучшее се обретшего затем и все они, осмелев, отпали от венецианцев.

Подобные приемы изобличают, таким образом, слабость правителя, ибо крепкая и

решительная власть никогда не допустит раскола; и если в мирное время они

полезны государю, так как помогают ему держать в руках подданных, то в

военное время пагубность их выходит наружу.

Без сомнения, государи обретают величие, когда одолевают препятствия и

сокрушают недругов, почему фортуна, -- в особенности если она желает

возвеличить нового государя, которому признание нужней, чем наследному, --

сама насылает ему врагов и принуждает вступить с ними в схватку для того,

чтобы, одолев их, он по подставленной ими лестнице поднялся как можно выше.

Однако многие полагают, что мудрый государь и сам должен, когда позволяют

обстоятельства, искусно создавать себе врагов, чтобы, одержав над ними верх,

явиться в еще большем величии.

Нередко государи, особенно новые, со временем убеждаются в том, что

более преданные и полезные для них люди -- это те, кому они поначалу не

доверяли. Пандольфо Петруччи, властитель Сиены, правил своим государством,

опираясь более на тех, в ком раньше сомневался, нежели на всех прочих. Но

тут нельзя говорить отвлеченно, ибо все меняется в зависимости от

обстоятельств. Скажу лишь, что расположением тех, кто поначалу был врагом

государя, ничего не стоит заручиться втом случае, если им для сохранения

своего положения требуется его покровительство. И они тем ревностнее будут

служить государю, что захотят делами доказать превратность прежнего о них

мнения. Таким образом, они всегда окажутся полезнее для государя, нежели те,

кто, будучи уверен в его благоволении, чрезмерно печется о собственном

благе.

И так как этого требует обсуждаемый предмет, то я желал бы напомнить

государям, пришедшим к власти с помощью части граждан, что следует

вдумываться в побуждения тех, кто тебе помогал, и если окажется, что дело не

в личной приверженности, а в недовольстве прежним правлением, то удержать их

дружбу будет крайне трудно, ибо удовлетворить таких людей невозможно. Если

на примерах из древности и современной жизни мы попытаемся понять причину

этого, то увидим, что всегда гораздо легче приобрести дружбу тех, кто был

доволен прежней властью и потому враждебно встретил нового государя, нежели

сохранить дружбу тех, кто был недоволен прежней властью и потому

содействовал перевороту.

Издавна государи ради упрочения своей власти возводят крепости, дабы

ими, точно уздою и поводьями, сдерживать тех, кто замышляет крамолу, а также

дабы располагать надежным убежищем на случай внезапного нападения врага.

Могу похвалить этот ведущийся издавна обычай. Однако на нашей памяти мессер

Никколо Вителли приказал срыть две крепости в Читта ди Кастелло, чтобы

удержать в своих руках город. Гвидо Убальдо вернувшись в свои владения,

откуда его изгнал Чезаре Борджа, разрушил до основания все крепости этого

края, рассудив, что так ему будет легче удержать государство. Семейство

Бентивольи, вернувшись в Болонью, поступило подобным же образом. Из чего

следует, что полезны крепости или нет -- зависит от обстоятельств" и если в

одном случае они во благо, то в другом случае они во вред. Разъясню

подробнее: тем государям, которые больше боятся народа, нежели внешних

врагов, крепости полезны; а тем из них, кто больше боится внешних врагов,

чем народа, крепости не нужны. Так, семейству Сфорца замок в Милане,

построенный герцогом Франческо Сфорца, нанес больший урон, нежели все

беспорядки, случившиеся в их государстве. Поэтому лучшая их всех крепостей

-- не быть ненавистным народу: какие крепости ни строй, они не спасут, если

ты ненавистен народу, ибо, когда народ берется за оружие, на подмогу ему

всегда явятся чужеземцы. В наши дни от крепостей никому не было пользы,

кроме разве графини Форли, после смерти ее супруга, графа Джироламо;

благодаря замку ей удалось укрыться от восставшего народа, дождаться помощи

из Милана и возвратиться к власти; время же было такое, что никто со стороны

не мог оказать поддержку народу; но впоследствии и ей не помогли крепости,

когда ее замок осадил Чезаре Борджа и враждебный ей народ примкнул к

чужеземцам. Так что для нее было бы куда надежнее, и тогда и раньше, не

возводить крепости, а постараться не возбудить ненависти народа. Итак, по

рассмотрении всего сказанного выше, я одобрю и тех, кто строит крепости, и

тех, кто их не строит, но осужу всякого, кто, полагаясь на крепости, не

озабочен тем, что ненавистен народу.