О человеке внутреннем и внешнем и о двух сторонах человека в

СООТВЕТСТВИИ СО СВЯЩЕННЫМ ПИСАНИЕМ

Мне действительно стыдно называться христианином; большая часть их

наподобие бессловесной скотины служит своим страстям; они до такой степени

несведущи в этой борьбе, что не знают разницы между разумом и заблуждениями.

Они полагают, что человек только таков, каким они его видят и чувствуют.

Мало того, они полагают, что нет ничего, кроме того, что доступно чувству,

хотя это совсем не так. Они считают правильным все, чего они сильно желают.

Они называют миром настоящее, достойное сожаления рабство, поскольку

помутненный разум, не сопротивляясь, следует туда, куда зовет его страсть.

Это жалкий мир, который приходит разрушить Христос -- Творец подлинного

мира, Тот, Кто сделал из двух единое. Он пришел начать спасительную войну

между отцом и сыном, между мужем и женой, между всем, что плохо скрепило

постыдное согласие. Да будет слабым влияние философов, если они не

предписывают -- пусть и другими словами -- того же, что и Священное Писание.

Что философы называют разумом, Павел зовет то духом, что внутренним

человеком, то законом совести. То, что они именуют страстью, он иногда зовет

плотью, иногда телом, иногда внешним человеком, иногда законом частей. Он

говорит: "Поступайте по духу, и вы не будете исполнять пожелания плоти. Ведь

плоть желает против духа и дух против плоти, дабы вы не то делали, что

хотите". И в другом месте: "Если вы жили по плоти, то умрете. Если духом

будете умерщвлять дела плоти, будете жить". Это, конечно, новая смена вещей,

когда мира ищут в войне, войны -- в мире, жизни -- в смерти, смерти -- в

жизни, свободы -- в рабстве, рабства -- в свободе. Ведь в другом месте Павел

пишет: "Я очищаю тело свое и отдаю в рабство". Послушай о свободе: "Если вас

ведет дух, то вы не под законом". И еще: "Мы опять не приняли духа рабства в

страхе, но дух усыновления Божьего". Там же и в другом месте: "Я вижу в

своих членах иной закон, противоборствующий закону моего ума и делающий меня

пленником закона греховного, который в моих членах". Ты читаешь у него же о

внешнем человеке, который испорчен, и о внутреннем, который день ото дня

обновляется. Платон установил, что в человеке две души. Павел видит в одном

и том же человеке двух людей, настолько связанных, что один без другого не

может быть ни в славе, ни в геенне, и настолько разъединенных, что смерть

одного -- это жизнь для другого. Я полагаю, что к этому же относится то, что

он пишет коринфянам: "Первый человек стал душой живущей, последний Адам есть

дух животворящий. Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное. Первый

человек из земли; второй -- человек с неба -- небесный". Но дабы яснее было,

что это относится не только ко Христу и Адаму, но и ко всем нам, он

добавляет: "Каков земной, таковы и земные; и каков небесный, таковы и

небесные. Поэтому если мы носим образ земного, то будем носить и образ

небесного. Но я говорю, братья, что плоть и кровь не будет владеть царством

Божьим и тление не будет владеть нетлением". Ты ясно видишь: то, что он в

другом месте назвал плотью и внешним человеком, который гибнет, здесь он

называет земным Адамом. Несомненно, то же самое значит и то тело смерти,

удрученный которым Павел восклицал: "Несчастный я человек, кто меня

освободит от этого смертного тела?" С другой стороны, он же, объясняя, в

ином месте пишет, как сильно различаются плод тела и плод духа. "Кто сеет,

-- говорит он, -- в плоть свою, от плоти пожнет тление. Кто же сеет в духе,

от духа пожнет жизнь вечную". Это и есть, значит, старый раздор близнецов

Иакова и Исава; они враждовали еще до того, как явились на свет, уже в

темнице материнского чрева Исав захватил первенство, но Иаков урвал

благословение. Ведь прежде -- плотское, однако духовное предпочтительнее.

Один был рыжий, заросший волосами, другой -- мягкий. Один был беспокойный и

охотник, другой радовался домашнему досугу. И тот, голодный, продал право

первородства, прельщенный дешевой ценой наслаждения, утратил врожденную

свободу, попал в рабство греха. Другой же благодатью стяжал себе то, что по

праву ему не причиталось. Среди этих двух братьев, хотя и родных, хотя и

близнецов, никогда не было полного согласия, ведь Исав ненавидел Иакова.

Иаков, напротив, хотя и не отвечал взаимной ненавистью, однако избегает

Исава, всегда подозревает его и не верит ему. Ко всему, что станет внушать

тебе страсть, тоже лучше относиться с подозрением из-за сомнительности его

происхождения. Только Иаков видит Господа- Исав, как жадный до крови, живет

мечом. Наконец, Господь на вопрос матери ответил: "Больший будет служить

меньшему". Отец же добавил: "Брату своему будешь служить. Придет время,

когда воспротивишься и свергнешь иго его с выи своей". Господь возвещал о

благочестивых, отец -- об отвергнутых. Один показывает, что следует делать

всем, другой проповедует, что делать многим.

Павел хочет, чтобы жена была послушна своему мужу. Ведь лучше

несправедливость мужчины, чем женщина, творящая добро. Наша Ева -- плотская

страсть, глаза которой каждый день прельщает тот хитрый змей. Сама

испорченная, она продолжает и мужчину подбивать на совместное зло. Но что ты

читаешь о новой женщине, т.е. о той, которая послушна мужу своему? "Вражду

положу я между тобой (конечно, женщиной) и змеем и между семенем твоим и

его. Она поразит твою голову, и ты будешь строить козни под пятой ее". Змей

поражен в сердце, смерть Христова сломила его натиск. Только он строит козни

тайно. Впрочем, благодатью веры женщина, как бы превращенная в воительницу,

отважно попирает ядовитую главу. Благодать увеличивается, власть плоти

уменьшается. Когда Сара ослабела, Авраам волей Божьей стал сильнее, она уже

называет его не мужем, а господином. Она не удостоилась родов до того, как

не исчезли ее женские свойства. Что же родила она своему господин, Аврааму,

уже старуха, уже оскудевшая? Ну конечно, Исаака, т.е. радость! Только когда

в человеке состарятся страсти, тогда, наконец, возникает счастливое

спокойствие невинной души и безмятежность сердца -- будто это вековечный

пир. И так же как сам отец не был мягок к супруге, так и в детях

подозрителен ему сговор Исаака с Измаилом, он не хочет, чтобы в этом

возрасте сын служанки сошелся с сыном свободной. До тех пор пока кипит

юность, Измаила отсылают с глаз долой, чтобы он под видом ласковости не

склонил мальчика Исаака к своим привычкам. И уже состарился Авраам, уже

стала старухой Сара, уже родила Исаака, но он не поверил бы, если бы

божественный голос не одобрил совета жены. Он не доверял женщине, пока не

услышал от Господа: "Во всем, что скажет тебе Сара, слушайся ее голоса". Как

счастлива старость тех людей, в которых земной человек до такой степени

мертв, что он не доставляет духу никаких забот!

Я бы, конечно, не стал утверждать, что человеку в этой жизни доступно

полное согласие во всем. Возможно, в этом и нет пользы. Ведь и у Павла было

мучение плоти -- ангел сатаны, который колотил его; а когда он в третий раз

просил Господа, чтобы Тот увел его, Он ответил только: "Павел, довольно для

тебя Моей благодати, ибо сила проявляется в немощи". Действительно, новый

вид исцеления! Для того чтобы Павел не возгордился, его искушают гордыней;

для того чтобы он стал крепок во Христе, его вынуждают быть немощным. Ведь

он носил сокровище небесного откровения в глиняном сосуде для того, чтобы

величие было в силе Божьей, а не в нем самом. Этот один пример апостола

равно напоминает нам о многом. Во-первых, о том, что, когда нас преследуют

пороки, следует постоянно молить о Божьей помощи. Затем для совершенных

людей искушения иногда не только не опасны, но даже необходимы для

сохранения добродетели. Наконец, после победы над всеми остальными пороками,

если среди них затаится только всего лишь один порок тщеславия, то его,

вроде той Геракловой гидры -- живущего чудища, сильного своими ранами, при

всех условиях едва можно одолеть в самом конце. Однако упорный труд все

побеждает. Пока же душа пылает от сильных потрясений, ты всяческим образом

подавляй этого своего Протея, сокрушай, грози ему, стягивай его крепкими

оковами, когда он

Стал превращаться опять в различные дивные вещи:

В страшного зверя, в огонь и в быстротекущую реку.

До тех пор, покуда он не примет свой первозданный вид, Но что Протей по

сравнению со страстями и желаниями глупцов, которые то в звериной похоти, то

в диком гневе, то в ядовитой зависти выказывают всевозможные чудеса пороков!

Разве не подходит к ним прекрасно то, что сказал просвещенный поэт:

Станет выскальзывать, вид принимая различных животных,

Станет щетинистым вдруг кабаном иль тигром свирепым,

Львицею с желтым хребтом, чешуйчатым станет драконом,

Будет шипеть, как огонь, пронзительно и вырываться.

Помни и то, что за этим следует:

Но чем он пуще начнет к своим прибегать превращеньям,

Тем ты крепче, мой сын, на пленнике стягивай путы.

Чтобы не скатиться нам снова к рассказам поэтов, возьми для примера

святого патриарха Иакова, который бросился ночью до тех пор, пока заря не

осветила божественного могущества и он не сказал: "Не отпущу Тебя, пока не

благословишь меня".

Весьма важно услышать, какую награду за свою доблесть получил этот

наихрабрейший борец. Сначала Бог здесь же благословил его. Ведь после победы

над искушением человеку дается особенно преувеличенная божественная

благодать, с помощью которой он гораздо более, чем прежде, будет вооружен

для будущего вражеского натиска. Затем, после того как Он коснулся бедра,

захирела сила победителя и он начал хромать на одну ногу. Устами пророка Бог

проклял тех, которые хромают на обе ноги, т.е. тех, которые хотят

одновременно и быть плотскими, и угодить Богу: в то время как они и то и

другое делают плохо, они хромают на обе ноги. Счастливы же те, в ком Бог

своим прикосновением умертвил плотскую страсть, и они больше всего опираются

на правую ногу, т.е. на дух. И наконец, ему поменяли имя. Из Иакова он стал

Израилем, из сражающегося стал миролюбцем. Когда очистишь свою плоть и

распнешь ее вместе с пороками и вожделениями, коснется тебя без помех покой

и досуг, чтобы было у тебя время и ты увидел Господа, чтобы ты вкусил и

увидел, сколь Господь сладостен. Ибо это и значит Израиль. Он видится не в

огне, не в вихре и смятении искушений; если, однако, ты выдержишь дьяволову

грозу, то за ней следует нежное дуновение духовного утешения. И лишь только

он подует слегка, напряги свой внутренний взгляд-- и ты станешь Израилем и

скажешь вместе с ним: "Я увидел Господа, и сохранилась душа моя". Ты увидишь

Того, Кто сказал: "Никакая плоть не увидит Меня". Испытай сам себя: если ты

плоть, не увидишь Господа; если не увидишь, то не сохранится твоя душа.

Поэтому твой забота -- стать духом.