Глава 1

О ТОМ, ЧТО ЗНАНИЕ ЕСТЬ НЕЗНАНИЕ

Во всех вещах мы замечаем дарованное Богом естественное стремление

существовать наилучшим образом, какой только доступен природе данного

свойства. С той же целью действуют, располагая нужными орудиями, существа,

которым прирождена отвечающая задаче познания способность суждения,

благодаря чему их стремление не остается напрасным и достигает покоя в

желанной основе собственной природы. Если иногда происходит иначе, то это

обязательно следствие привходящих обстоятельств, например, когда от болезни

извращается вкус или от ложных мнений -- рассудок. Поэтому мы говорим, что

здравый свободный интеллект схватывает в любовных объятиях и познает истину,

которую ненасытно стремится достичь, озирая весь мир в неустанном беге, и не

сомневаемся в истине того, с чем не может спорить ни один здравый ум.

С другой стороны, все исследователи судят о неизвестном путем

соразмеряющего сравнивания с чем-то уже знакомым, так что все исследуется в

сравнении и через посредство пропорции. Когда искомое сравнивается при этом

с заранее известным путем краткой пропорциональной редукции, познающее

суждение незатруднительно, и, наоборот, когда требуется много промежуточных

звеньев, возникают трудности и неясности, как известно в математике, где

начальные положения редуцировать к первым самоочевидным принципам проще, а

последующие труднее, потому что надо обязательно проходить через те

начальные. Итак, всякое разыскание состоит в более или менее трудном

сравнивающем соразмерении. По этой причине бесконечное, как таковое,

ускользая от всякой соразмерности, остается неизвестным.

Соразмерность, означая вместе и сходство в чем-то общем и различие, не

может быть понята помимо числа. Поэтому все соразмерное так или иначе

охватывается числом. Причем число состоит не только в количестве, образующем

пропорцию, но и в любом другом субстанциальном или акциденталь-ном сходстве

или различии. Наверное, ввиду этого Пифагор рассудил, что все и образуется и

постигается благодаря силе числа.

Но последняя точность сочетаний в телесных вещах и однозначное

приведение неизвестного к известному настолько выше человеческого разума,

что Сократ убедился, что он знает только о своем незнании; премудрый Соломон

утверждал, что все вещи сложны и неизъяснимы в словах; а еще один муж

божественного духа сказал, что мудрость и место разума таятся от глаз всего

живущего. Поскольку это так и даже глубочайший Аристотель пишет в "Первой

философии", что природу самых очевиднейших вещей нам увидеть так же трудно,

как сове -- солнечный свет, то ясно, если только наши стремления не

напрасны, что все, чего мы желаем познать, есть наше незнание.

Если мы сможем достичь этого в полноте, то достигнем знающего незнания.

Для самого пытливого человека не будет более совершенного постижения, чем

явить высшую умудренность в собственном незнании, всякий окажется тем

ученее, чем полнее увидит свое незнание. Ради этой цели я и взялся за труд

написать кое-что о научении такому незнанию.